Она не представляла себе революции на самом-то деле. Совсем даже не представляла. Одно дело зубрить: «В 306 году от Великого Раздора, когда противоречия, назревавшие в обществе, стали очевидны…» Увидеть все своими глазами – это совсем по-другому.

Но суровый полковник эрн Тэйдри, читавший слушателям сокращенный курс политической истории, дал Грэйн самый главный практический совет на случай ее погружения в пучину народных волнений. «Передвигайтесь по возможности ночами и стреляйте без колебаний. Потому как в такие моменты жизнь человеческая не стоит затертого арса – и ваша, и остальных». Банально, но верно. Во всяком случае, на почтовой станции этот совет Грэйн очень даже пригодился. Смешно было бы требовать от файристянских то ли потеряшек, то ли дезертиров уважения к ролфийскому мундиру, тем паче женскому. Зато как изменил ситуацию один-единственный выстрел! Пусть Локка улыбается эрну Тэйдри – пригодилась его наука. Уж как он старался, вдалбливая в мозги будущих штабных крыс (ну, а кто еще выходит из Академии Генерального штаба?) нехитрую мудрость: «Сперва стреляй, потом спрашивай!» Эрна Кэдвен, отчасти подразмякшая за годы мирной службы в Кейдренси, под боком у Фрэнгена, быстро утратила миролюбие и вспомнила все позабытые ухватки времен синтафских приключений. Попробовала бы не вспомнить! Телесные наказания будущим «академикам», конечно, не грозили – чай, не нижние чины, все при эполетах и офицерских шарфах, да и пороху уже нанюхались! – однако преподавательский состав Академии мог и словом уязвить так, что все шурии обзавидовались бы.

Но теория – это одно, а практика, с которой Грэйн столкнулась в Янамари, – совсем другое. После потока беженцев и приключения на станции ролфийка уже приготовилась стрелять по ногам каждому встречному. Однако не пришлось. Потому что особенных беспорядков, разбоя и народного разгула она так и не увидела. Видно, ошибался в чем-то эрн Тэйдри. Ни пожарищ, ни трупов с распоротыми животами, ни разоренных жилищ. Висельников на придорожных дубах, и тех нет!

Несколько озадаченная, Грэйн пожала плечами и подстегнула реквизированную лошадь, рассудив, что в Дэйнле будет видно, что у них тут за революция такая нетипичная. В общем-то ей, ролфийке, какая печаль в этих файристянских заботах? Лишь бы Джойана не пострадала, а остальное – мелочи.

Впрочем, ролфийское благодушие всегда с клыками. Поэтому когда под утро эрна Кэдвен расслышала храп чужих коней и позвякивание амуниции, она благоразумно спешилась и свела свою лошадь в ближний овраг. И не ошиблась. По дороге на Дэйнл осторожно, с оглядкой, но все равно нагло, двигался уланский разъезд. Синтафский.

«Ага! – удовлетворенно кивнула сама себе Грэйн. – Значит, началось!»

Хорониться в овраге эрне Кэдвен пришлось довольно долго. Разъезд, от глаз которого она столь своевременно спряталась, был, разумеется, всего лишь разведкой. К счастью, начертать руническое плетение, чтоб отвести врагу глаза, Грэйн успела. Некстати заржавшая, да и просто всхрапнувшая лошадь способна погубить любого, самого опытного разведчика и диверсанта, особенно когда вражеское охранение начинает обшаривать придорожные кусты. Но у посвященной Локки должны же быть хоть какие-то преимущества, верно? Ну, и сугробы, конечно, очень выручили. Снега намело столько, что ролфийка при желании могла бы зарыться в него с головой вместе с конем. О том, как потом выбираться, Грэйн старалась пока не думать.

Впрочем, синтафцы тропить снежную целину тоже не спешили. Замерзнув, ролфи даже рискнула подползти поближе к дороге и полюбоваться на воинство, нагло прущее на столицу Янамари в столь неурочное время. Зимой, вообще-то, традиционно не воюют. Но «пушистиков», видимо, неподходящее время года не смущало: были они бодры, веселы и смотрелись весьма воинственно. Еще бы, при такой магической поддержке! Воздух сгустился и стал вязким, будто патока, от слитной, настоявшейся, выдержанной, словно хорошее бренди, мощи эсмондов. Эрна Кэдвен, прижав уши и затаив дыхание, считала не только солдат, но и «кухарей». И сбилась на четвертом десятке. А уж когда мимо, посвистывая полозьями по снегу, прокатил огромный роскошный экипаж в окружении конной гвардии, у Грэйн сердце пропустило несколько ударов. Неужто Сам пожаловал?..

«Да-а… – прошелестел голос Локки где-то за спиной. – Да! Поберегись, моя Верная, поберегись сама и побереги дочь Глэнны. Этот не по зубам ни тебе, ни ей».

Эрна Кэдвен не была бы ролфийкой, если б не осмелилась спросить Локку прямо:

«А Тебе, госпожа пламени?»

Огненная Сова молчала долго, так долго, что Грэйн уже перестала надеяться на ответ.

«Ты и вправду хочешь это знать, моя Грэйн? – наконец молвила богиня. – Думается мне, что не хочешь».

Женщину от такой откровенности прошиб пот. Неужели Херевард и его живодерский идол стали настолько сильны, что даже сама Локка…

«Нет! – гневный клекот богини ударил в уши, когти ее вонзились Грэйн в плечи и, казалось, вот-вот вырвут изрядный клок души ролфийки. – Не смей! То не твоя печаль, волчица!»

«Ты гневаешься, Огненная, значит…» – упрямство детей Морайг недаром воспето в сагах. Эрна Кэдвен не боялась свирепого клекота Локки. Так любимый ребенок не верит, что мать способна причинить ему вред. Госпожа войн и доблести может гневаться на упрямую Гончую, может грозить, но это ничего. Как говаривал Фрэнген, уворачиваясь от летающих по поместью Кэдвен табуреток: «Поорешь – и перестанешь!» Майор хорошо разбирался в женской душевной организации, а Огненная Луна, как ни крути, тоже женщина.

«Ну, это уже слишком, Грэйн! – Локка разжала когти и усмехнулась. – Чем выше ты поднимаешься, тем больше наглеешь».

«Только потому, что Ты позволяешь мне это, госпожа».

«Всему есть пределы, лишь ролфийская наглость и упрямство безграничны. И вовсе я не гневаюсь. Что же до Хереварда, то на каждую дичь найдется свой охотник, но это не ты».

«Вот уж воистину приятная новость, моя госпожа!» – Грэйн тоже позволила себе усмешку, но от шутки в ее словах было не так уж много.

«Но поохотиться на сов тебе все-таки придется, – продолжала богиня, будто не слышала. – Ты не о том думаешь, Верная. Твои заботы гораздо ближе. Отправляйся на запад, в место, именуемое Этенхари, и предай отступников огню».

«А что там, Огненная?» – насторожилась ролфийка.

«Склеп! – бросила Локка, будто выплюнула. – Обитель погребенных заживо, гнездо предателей. А еще там держат дочь моей сестры, которую ты поклялась защищать. И щенка, который ко мне взывает. Довольно ли тебе этого, Грэйн?»

– Более чем! – прорычала женщина вслух, приподняв губу в оскале. – Благодарю тебя, госпожа!

«Не благодари, ибо это не подарок. Разожги этот костер так, чтоб дым пощекотал ноздри Отступнику! И не бойся. Ты не будешь одна, моя Верная».

Локка взмахнула крыльями и покинула Грэйн так же внезапно, как и приходила. Ролфи тряхнула головой, выдохнула и огляделась. Дорога была пуста – синтафские полки прошли. Да и небо на востоке уже побледнело в предчувствии позднего зимнего рассвета. Пора было выбираться.