Почему, почему, ну почему в последние годы он отправлялся на ночную охоту из Файриста Прекрасного? Почему волшебные крылья возносили его в небо исключительно над крошечной площадью за отчим домом? Той самой, где старый абрикос и ажурная решетка. Херевард Оро отчаялся понять эту странную закономерность. Может быть, это мертвый Буджэйр нашел лазейку к сердцу своего сына-убийцы и вонзил когти в самое уязвимое место – в совесть?

Но, так или иначе, колдовство хождения по Тропам Сновидений означало теперь очередной призрачный визит в Град Огненной Луны, а следовательно, едва выносимую тоску по утраченному. Любимое занятие – выслеживать врагов и настигать их в снах, в котором Хереварду не было равных, превратилось в мучение. Азартное, но неизменно болезненное.

Зрить снова и снова золотые солнечные блики на синеве залива, и корабли, застывшие на рейде, покачивающиеся на волнах в сладостной послеполуденной дреме, слышать, как беззаботно смеется мать – прекраснейшая из женщин, как азартно перекликаются торговцы на рынке, рассыпая без счету жемчуга простодушного красноречия. А потом бежать вниз по улице вприпрыжку, распугивая греющихся на камнях кошек. Чтобы успеть к самому открытию Ярмарки.

И вдруг… оторваться от земли, но уже не подошвами кожаных сандалий, а стальными когтями, и взлететь на огромных мягких крыльях в ночь, к чужим, невиданным в Синтафе созвездиям. Неважно, что за стеной гудит ветер и метет снег, там – в мире Херевардовых снов – царит вечная весна Буджэйра. И мчаться над океанскими могучими валами, ловя распахнутым ртом-клювом ливневые капли. Чтобы нагнать, настигнуть и скогтить отступника или врага, или же просто подходящую для ритуала жертву.

Тщетна надежда была, что Форхерд Сид откликнется на вызов. Ясно же – честный магический поединок не для прожженного юбкодрала. Сластолюбие Сида всему Эсмонд-Кругу обернулось такой бедой, что прощения ждать не приходится. Удэйн ир-Апэйн мозолил Хереварду глаза последние десять лет, хотя бы лишь потому, что через него Собственная Канцелярия Вилдайра впервые узнала столько тайн Эсмонд-Круга.

Вот поэтому и кружил без устали Херевард Оро над снегами Янамари в виде огромной совы, вглядываясь в сны смертных. Искал Сида, теперь уже точно зная, тот прячется где-то совсем рядом.

«Где ты, Форхерд? Выползай из-под своего камня. Будь же хоть один раз мужчиной и воином! – выкликал Благословенный Святой. – Трус! Трус!»

На такую провокацию не поддался бы даже Аластар Эск, но попробовать-то стоит. Вдруг у отступника нервы сдадут?

Кружить и кружить, поднимаясь все выше и выше – нет ничего прекраснее, нет ничего радостнее, чем Ночная Охота на трусливые душонки.

«Ну же, отзовись! Ты же здесь, ты очень близко. Попытай удачу, вдруг она улыбнется тебе, как однажды Эску, – искушал противника Херевард. – Чего скрывать – я силен как никогда прежде, но и ты не сидел, сложа руки. Тем паче в компании аннис. Небось, Итэль научила тебя кой-чему, а? Бабы – они хитрые бестии, они веками придумывали разные штучки, против которых перерезанное горло – пустячок».

Когда Эсмонд-Круг избавился от женщин-аннис, в руках эсмондов оказались их архивы. Ох, чего там только не было! Только, пожалуй, тайны рождения богов – не было, а все остальное… Знал бы Херевард чуть раньше, может, и не стал резать Итэль глотку. Или сделал бы это еще несколько веков назад.

«Не надо прятаться под бабьими юбками, не позорься, ради Предвечного! Они тебя предадут при первой же возможности. Как эта маленькая девочка Илуфэр. Они нюхом чуют, когда ветер меняется, и мгновенно бегут под крыло более сильного».

Форхерд Сид молчал, и только сизая луна Лаунэйд беззвучно смеялась над волшебником. Мол, где уж тебе? Все вы одинаковы – предатели и отступники, все, как один.

Так хотелось с вызовом крикнуть: «Поглядим, как вы посмеетесь, когда я стану богом», но птичья глотка не приспособлена для человечьих звуков.

Меллинтан же, как обычно, прятала лик.

И все же… Крылатый Херевард опустился ниже, напрягая до предела зоркие очи ночного хищника. Так и есть! Тоненькая струйка священного возжигания в сердце Янамари. Кто же это у нас бодрствует посреди ночи и освещает предку тропу в Чертоги Оддэйна? Неужели… Нет, видеть эсмонд ее не мог. Не глазами, по крайней мере.

Благословенный Святой очнулся от колдовского забытья, чувствуя ставшую уже привычной боль за грудиной. Локкино наследство, как-никак!

Дышать становилось все тяжелее, и Херевард поспешил выйти из душного фермерского дома на свежий морозный воздух. И оказалось, что в подлинном мире, как и в Тонком, метель тоже прекратилась, и сияет вовсю Змеиная луна, разливая свой свет над холмами. И где-то неподалеку женщина с тяжелыми черными косами жжет щепочки в крошечном светильнике и думает о человеке по имени Эйккен. И желает ему обрести покой.

«Вот ты и нашелся, Форхерд Сид. Как всегда. Снова тебя бабы подвели», – по-разбойничьи залихватски оскалился глава Эсмонд-Круга и будущий бог Синтафа.

Где сейчас Джойана Ияри, там и эсмонд-отступник, там и аннис.

Благословенна будь, Илуфэр Омид.

Невеста Раммана вспомнилась ему совершенно не случайно. Днем тив Мэриот вернулся из Дэйнла и поведал о невероятных метаморфозах в политических убеждениях, кои приключились с графом Янамарским. Стало быть, Илуфэр станет вторым шаром в лузу Раммановой решимости противиться синтафскому ультиматуму.

Едва рассвело, Херевард приказал доставить девицу к себе. Та себя ждать не заставила, явилась свежая, как цветок ириса, всем своим видом демонстрируя желание внимать каждому слову мудрого мужчины и опытного эсмонда.

– Доброе утро, сир. Чем могу вам служить?

Илуфэр сияла, точно весеннее солнце.

«Что папаша, что сынок. Чем они берут умненьких и здравомыслящих девиц? Неужто одной лишь смазливой рожей?» – подумалось Хереварду при виде этих ясных серых глаз.

Насколько он помнил, вокруг Бранда Никэйна тоже постоянно крутились весьма неглупые дамы, знавшие, с какой стороны вход и где выход. Да, собственно, и Джойану Алэйю не назовешь дурой. Двух князей опутала – глазом не моргнула.

– Как же так сталось, что ваш жених вдруг оказался рьяным республиканцем, моя дорогая? Не самая приятная неожиданность для меня. Ай-ай!

Волшебник принимал красотку в спальне, и за его спиной высилась огромная пуховая перина – трофей бескровной победы над трусливым янамарским фермером. Но Херевард решил, что немного непристойности в деле переговоров не помешает. Он ведь тоже очень привлекательный мужчина… Особенно в бархатном одеянии эсмонда, которое выгодно подчеркивает ширину плеч и стройность талии.

Щеки девушки покрылись румянцем при виде разостланной кровати, но не более того.

– Право же, я отказываюсь верить! – воскликнула она, узнав о поступке жениха. – Рамман всегда был одним из самых верных подданных его высочества. Не могу себе даже представить, что его так изменило.