Буйно цвела черемуха, и чувства в груди Марго переливались всеми цветами радуги. Она уже ни на что не обращала внимания. Антони стал центром ее мира. Он был замечательным, самым умным, сильным, заботливым, внимательным. Он лучше всех бегал, плавал, играл в теннис, перечислять дальше не имеет смысла. Именно такой должна быть первая любовь, и именно такой она была. Когда все самое прекрасное воплощается в другом, когда весь мир, вся радость и красота, абсолютно все – в нем единственном. Когда он, лучезарный и сияющий, стоит перед тобой подобно античному божеству, и хочется одного: умиляться до бесконечности и бить земные поклоны. Вот именно такое чувство и посетило юную Марго. Она никогда не считала себя способной на такой порыв. С точностью до наоборот: она видела себя особой рациональной, прагматичной и к романтизму никоим образом не склонной. Но явился Антони, и все встало с ног на голову. Хотя нет, может, именно тогда все встало как раз с головы на ноги, изменив Марго раз и навсегда. Однако все в один не очень прекрасный момент кончилось. Такая любовь в нормальных, земных условиях между нормальными, земными людьми долго продержаться не может. Она даже думала, что мешает земное притяжение. Все рано или поздно падает на землю, так и любовь не выдерживает этих самых занудных законов, изложение которых ей изрядно надоело на уроках физики. Итак, повинуясь неизбежному, любовь Марго яблоком Ньютона упала на землю. Что случилось – неизвестно, просто в определенный момент они остались просто друзьями, а чувство развеялось где-то белесой дымкой. Однако радость пережитого осталась. И она дала Марго такое ощущение собственной полноценности, значимости, которое раньше ей знакомо не было.

Теперь появился Филипп. И, положа руку на сердце, Марго не могла сказать, сколько продлится это увлечение. Он ее искренне заинтересовал, его сила, уверенность в свой правоте, увлеченность. Да и просто-напросто он был красивым, элегантным мужчиной, с которым было интересно. Конечно, на недостаток внимания представителей сильного пола даже в последнее время, успешно перевалив за пятый десяток, пожаловаться она не могла. Но Филипп был особенным. Она это чувствовала. Хотя сейчас еще одно определение все больше и больше подходило к нему. Только оно ей не нравилось, и она категорически отказывалась произносить его вслух. А может быть, она просто была разочарована? Только в чем? Даже будучи психологом, трудно разобраться в самой себе. Впрочем, Марго привыкла полагаться на время, только оно одно могло по-настоящему проверить на прочность и снять маскарадные маски. Не слишком ли быстро она бросилась к нему на помощь? Да еще втянула своих подруг? Но угрызения совести за то, что заставила своих подруг помогать новоявленному возлюбленному, ее не терзали. Ни Кати, ни Анжи, несмотря на ворчание, особенного неудовольствия, в конце концов, не проявляли. Авантюра, как бы они ни отказывались в этом признаться, захватила их всерьез. Хотя какие из них детективы? Марго усмехнулась. Единственной техникой расследования, которой они владели, было сочетание упорства, настойчивости и наблюдательности. Правду сказать, именно эта техника чаще всего давала самые неожиданные и блестящие результаты. Иногда было достаточно заметить колебание в глазах, неловкий жест, еле заметное движение, второпях оброненное слово, и виновный рано или поздно выдавал себя. Конечно, доказать вину было гораздо сложнее. Но на данной стадии развития событий это вовсе не интересовало Марго. В конце концов, доказательство вины было делом Эврара, на то он и полицейский. Кстати, Эврар, он обещал поставить ее в известность, если появится что-то более определенное, и ни слуху ни духу. Недолго думая, Марго набрала его номер.

– Привет, дорогая кузина, – раздалось в трубке насмешливое.

– Привет, дорогой кузен. Какие новости?

– Ты заинтересовалась моей личной жизнью? Рассказать тебе про мою новую подружку?

Марго усмехнулась. Эврар был неисправим. Как и она, ее кузен так и не обзавелся семьей, минимум раз в два года находя новую пассию. Родители Марго махнули на нее рукой, у каждого была своя жизнь, и отсутствие внуков никого не смущало. Но Эврара теребили постоянно. Отец панически боялся, что пропадет такая знаменитая фамилия. Но, похоже, кузен и кузина приложили все усилия к тому, чтобы знаменитая фамилия все-таки исчезла.

– Не ерничай, – укорила Марго, – сам прекрасно знаешь, что меня интересует.

– Пока ничего экстраординарного, дорогая. Ты что хочешь, чтобы я тебе из рукава вытащил убийцу?

– Было бы неплохо!

– Даже если бы этим убийцей был твой подзащитный? – не без ехидства заметил он.

– Надеюсь, что нет.

– Надеешься или уверена? – не менял тона Эврар.

– Чего ты добиваешься?

– Ничего, моя дорогая, ничего особенного. Просто нравится тебя поддевать. И вообще интересно – моя дорогая Марго в роли детектива. Мисс Марпл!

– Если ты думаешь, что сделал мне комплимент, сравнивая с престарелой старой девой, то жестоко ошибаешься!

– Дело не в возрасте, а в уме.

– Тогда прощаю, а что касается новостей, то у нас их немного.

Она коротко рассказала о последних событиях в замке, поделилась своими ощущениями, и на этом их обмен мнениями закончился.

* * *

Год 999 после Рождества Христова. Священная Римская империя, Констанц

Сидящих в комнате было четверо: кардинал Бенно, архиепископ Макариус, глава караула Рагнар Хед и хозяин дома, барон Ульрих Эберхардт. Дверь была надежно заперта, и верный оруженосец Ватто нес караул под дверью. На него можно было рассчитывать: и сам не будет подслушивать, и других не подпустит.

– Итак, вы уверены, ваше преосвященство, что именно Сильвестр виновен в этом кощунстве? – четко произнес барон.

– Все говорит против него. Бертольд Вюртембергский, этот расстрига, был изгнан из своего ордена за колдовство. Братья давно подозревали его в увлечении сатанинским занятием и черной магией. Даже в один момент шел разговор о костре. Но Бертольда освободили из монастырской темницы по приказу его святейшества папы Сильвестра. Однако это еще не все… – Кардинал выдержал многозначительную паузу. Собеседники слушали затаив дыхание. – Самое главное, что моими братьями по ордену доподлинно установлено, что Бертольд Вюртембергский продал свою душу дьяволу!

– Пресвятая Дева, спаси, и помилуй, и избавь от лукавого! – прошептал архиепископ Макариус и осенил себя крестным знамением. Бенно последовал его примеру. Но ни барон, ни начальник городской стражи ни закатывать глаз, ни креститься не стали. Для обоих все эти страхи были уделом молодых девиц и не знавших жизни монастырских служек. Старые воины были суеверными, но в глубине души не сомневались, что будут унесены после смерти воительницами-валькириями в Вальхаллу, а настоящий ад был здесь – на земле. И по их глубокому убеждению, враг рода человеческого был гораздо менее изобретательным в причинении вреда, нежели сам человек. Творение Божье было в сто раз опаснее и непредсказуемее всех падших ангелов, вместе взятых.

– То есть его святейшество покрывает слугу сатаны?