– А теперь, Линет, – сладкая улыбка графа попыталась прикрыть его отвращение к им самим же произносимым словам, – настала пора, когда мне придется поступиться своим эгоизмом, столь долго заставлявшим меня отказывать благородным женихам из-за желания видеть тебя всегда рядом с собою.

Линет нахмурилась. Что-то она никогда не слышала ни о каких исканиях ее руки и отцовских отказах. Однако она сделала непроницаемое лицо и приготовилась выслушать все до конца, несмотря на то, что явный намек отца явился той каплей, что переполнила чашу ее терпения, и так уже едва сдерживаемого после известия о готовящейся подлой ловушке для Райса. Девушка до боли стиснула пальцы, спрятанные в складках дивного платья, надетого на нее Миарой после ванны.

– Завтра, как только закончится это неприятное утреннее дельце, мы вернемся сюда, где отец Ансельм будет ждать нас для объявления помолвки между тобой и нашим другом лордом Озриком. – Годфри указал рукой в сторону, и взгляд девушки невольно остановился на том, в чьих узких серых глазах светился хищный блеск.

– Не волнуйся, – сакс попытался успокоить побледневшую Линет. – Наше дельце с моим глупым племянником много времени не займет, и я уверен, что к полудню мы уже будем дома. – Видя, что девушку поразило слово «племянник», Озрик решил немедленно разъяснить ей запутанные семейные отношения, что давным-давно должен был бы сделать сам Годфри. – Моя старшая сестра, Эмма, вышла замуж за принца Гриффина и родила от него двоих детей, сначала Райса, а потом Гранию. Моя же вторая сестра, Морвена, – мать Марка…

Линет, обрадованная возможностью хотя бы ненадолго оттянуть неприятный разговор о помолвке, внимательно слушала лорда, не имевшего ни с одним из племянников ничего общего, кроме серых глаз одного и блестящих волос – другого. Итак, Марк и Райс кузены, вот почему кривляния Алана прошлой ночью так напомнили ей единокровного брата, а вернее, его циничную улыбку.

– До осени ты должна обдумать свой свадебный наряд! – Голос Озрика приобрел некую важность. – И конечно, отобрать то, что возьмешь с собой в новый дом в Нортленд-Холле.

Слова лорда вновь вернули Линет к действительности, от которой она так упрямо пыталась уйти. Ей захотелось взвизгнуть, упасть к ногам отца, умоляя об отсрочке, но, бросив на него умоляющий взор и увидев, что ему самому, не меньше чем ей, противен этот приземистый сакс, девушка поняла, что отец идет на этот шаг поневоле, что лорд вынудил его к этому каким-то неизвестным ей, но действенным способом.

Стараясь не думать о предстоящей чудовищной помолвке, Линет опустила глаза на усыпанный тростником пол, машинально отмечая про себя, что тростник уже старый и надо бы его заменить. Но мысль о тростнике вновь вернула ее к той ужасной опасности, которая угрожает ее возлюбленному и не идет ни в какое сравнение с ее собственными бедами. Что сейчас печалиться о себе, когда нельзя спасти Райса!

– Кушанья стынут, а наши люди не смеют к ним притронуться до твоего появления. Что, впрочем, не помешало им уже вытянуть немало бочонков эля. – Линет снова умоляюще взглянула на отца. – Пожалуй, нам надо сейчас же поспешить вниз, пока еда не замерзла, а гости не потеряли терпения.

Линет было нужно время, пусть совсем немного времени, чтобы побыть одной и обдумать возможные планы спасения Райса, и единственный путь к этому заключался в том, чтобы сойти поскорее в зал и дать людям возможность поесть и напиться, после чего ее исчезновение с хозяйского места будет не так заметно.

– Разумеется. – Улыбающийся Годфри подал дочери руку. – Не позволим же облакам нетерпения затмить свет этого праздничного дня!

Линет покорно облокотилась на поданную ей руку, но опустила лицо ниже, дабы собравшиеся внизу люди не заметили скорбного выражения на нем. Для девушки не было праздника, ибо в юном сердце бушевала буря, каких еще не бывало и на грозном Северном море.

Конюшня, одной стеной примыкавшая прямо к главной башне, была пустынна и темна. Отдыхавшие лошади едва поворачивали головы, когда Линет бесшумно скользила от одного смутного силуэта к другому. К счастью, не видно было даже грумов, ибо все люди Рэдвелла без исключения получили приглашение хозяина на праздник, посвященный благополучному возвращению детей. Ворота были все еще открыты. Поначалу опасаясь, что Орел может налететь на замок, прикрываясь детьми, граф строго-настрого приказал неусыпно охранять все входы и выходы замка, но затем, несколько опьянев и так и не дождавшись никакого нападения, отменил свой приказ, сменив его новым – приглашать всех, знакомых и незнакомых. Словом, подъемный мост был опущен, ворота нараспашку и охрана пьяна.

Оседлав свою ласковую верховую лошадку, Линет оглядела огромного боевого коня отца. Никогда в жизни не встречала она животного более мощного, но сегодняшние обстоятельства требовали крайних мер, и потому девушка решила взобраться на отцовского Грома, отличавшегося невероятной быстротой хода, и выехать из замка на нем.

Ей удалось исчезнуть с пира как раз в тот момент, когда празднество стало разгульным, и этикет предписывает всякой благородной девице покинуть его.

Однако Линет устремилась отнюдь не в свои покои, как, вероятно, предполагал отец. Она понимала, что надо бы сменить роскошное белое платье на костюм для верховой езды, более удобный и менее яркий по цвету, но побоялась совершить какие-нибудь лишние и не столь уж необходимые действия. Кроме того, девушка знала, что стоит кому-нибудь увидеть ее не в том наряде, в каком она восседала за столом, как возникнет опасное любопытство, которое может нарушить все ее планы. Таким образом, Линет посчитала, что темного мехового плаща будет вполне достаточно, чтобы скрыть сияющую белизну платья на зеленой подкладке. Слава Богу, что у нее еще хватило выдержки попросить Миару заплести ей волосы в одну простую длинную косу, перевязанную зеленой лентой.

Прислонясь спиной к центральной балке конюшни, представлявшей из себя всего лишь толстое дерево с обрубленными сучками и ветками, Линет упорно заставляла себя думать о смертельной опасности, угрожающей любимому, ибо только это могло сейчас поддержать в ней мужество и решимость. С другой стороны, она весьма опасалась, что подобные мысли и вовсе лишат ее сил, и поэтому со все возрастающим нетерпением девушка ждала появления младшего брата. Помощь его была необходима – без него Линет не в силах была поднять тяжелое боевое седло и надеть на могучее животное всю остальную многочисленную упряжь.

Еще в начале праздника девушка вызвала брата в небольшую комнатку наверху якобы для того, чтобы он принес недостающие бокалы. Подобными поручениями, конечно, всегда занимались слуги, но добрый Алан безропотно отправился по ее просьбе, и таким образом Линет получила возможность сказать ему несколько слов наедине и попросить о помощи.

Во-первых, брат должен был помочь ей приготовить Грома, не вдаваясь в подробности, ибо Линет решила пощадить самолюбие мальчика и не говорить ему о готовящемся подлом поступке отца. Во-вторых же, Алану предстояло отвлечь стоявшего на страже у моста Эдольфа. Этот воин постоянно и без всякого снисхождения упрекал его в неумении владеть мечом, а мальчик как высокородный дворянин не смел пожаловаться на него отцу, опасаясь быть названным бесхребетным трусом.