Примечательно то, что практически такие же по содержанию пропагандистские лозунги присутствовали и в директивах, касающихся непосредственно «октябрьской» агитации. Например, в инструкции Каргопольского РК ВКП(б) первичным парторганизациям говорилось, что «день 20-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции должен стать грандиозным праздником побед социалистического строительства обеспечивать свободную и счастливую жизнь великому русскому народу. Победы социалистического строительства достигнуты под руководством Ленина-Сталина в боях с различными оппозициями и врагами народа, записанные в Великой сталинской Конституции необходимо разъяснить трудящимся»[248]. Этот идеологический штамп, ставший общим местом во многих инструкциях и циркулярах, звучавший на публичных читках и политических беседах, повторенный сотнями агитаторов, является, по сути, основным содержанием практики манипулирования массами со стороны властей. В преддверии юбилея партийные и государственные органы требовали организовать беседы с трудящимися, посвященные следующим вопросам: «Октябрьское вооруженное восстание 1917 года и победа Великой Октябрьской социалистической революции», «Чем была царская Россия и чем стал СССР», «СССР — оплот мира, родина трудящихся и угнетенных всех стран»[249]. Отдел пропаганды и агитации обкома ВКП(б) накануне 20-й годовщины революции и выборов в Советы также предписывал характеризовать «достижения нашей страны за 20 лет»[250]. Таким образом, фокус «октябрьской» агитации несколько смещался с непосредственной истории Великого Октября в сферу советского строительства и пропаганды успехов современного СССР.

Рассмотренные материалы в совокупности позволяют охарактеризовать структуру политической пропаганды в 1937 году. Несомненно, огромное значение в манипуляции обществом имел репрессивный концепт. Различные показательные процессы широко афишировались через сеть партийной пропаганды и периодическую печать. Кроме того, разъяснение вредительской деятельности врагов народа было включено в состав материалов всех крупных агитационных кампаний этого года. Параллельно велась пропаганда конституционного, или квазидемократического концепта, с разъяснением на протяжении всего года сталинской Конституции, доклада И. В. Сталина на VIII Съезде Советов. Еще одной важной составляющей воздействия на массы было восхваление побед советского строительства, улучшение благосостояния и культурной жизни широких слоев населения страны, пропаганда соцсоревнования и стахановского движения, то есть все то, что в совокупности можно определить как народнохозяйственный концепт государственной агитации. Менее значительное и отчасти подчиненное место в структуре политической пропаганды занимали внешнеполитический, антирелигиозный и революционный концепты. Первый из них демонстрировал исключительность существования СССР в капиталистическом окружении и служил главным образом для указания на источник, вдохновлявший «врагов народа». Второй раскрывал «контрреволюционную» сущность «церковников», его задача состояла в мобилизации масс на трудовые свершения. Третий подчеркивал достижения страны Советов в политическом, экономическом, социальном и культурно-бытовом отношениях и преимущества СССР перед «старым миром».

Пожалуй, наиболее важным событием политической жизни СССР 1937 года стали выборы в Верховный Совет — первые выборы, которые проводились в соответствии с правовыми нормами, зафиксированными в «самой демократической в мире» Конституции СССР 1936 года. В связи с этим органы политической пропаганды повсеместно подчеркивали рост сознательности и активности масс: «Отчетная кампания сельпо проходила в условиях огромного подъема активности колхозного крестьянства, вызванного обсуждением и принятием Великой Сталинской Конституции», — писала «Правда Севера» в феврале 1937 года[251]. Что же понималось под такой активностью? Выступления крестьян по поводу принятия новой конституции часто стереотипны. Жительница Емецкого района Карманова на собрании по этому поводу говорила: «Слушать и читать доклад любимого вождя [имеется в виду доклад И. В. Сталина «О проекте Конституции СССР». — Н. К.] для меня великое счастье, каждое слово великого Сталина зовет бороться и побеждать»[252]. Ей вторил другой докладчик — крестьянин из другого колхоза Емецкого района Тара-тин. После краткого рассказа о своих успехах в работе оба выступавших приняли на себя трудовые обязательства: Карманова обещала добиться увеличения суточного прироста телят, а Таратин заявил о своей готовности «с великим желанием» поехать на лесозаготовки[253].

Оба закончили здравицей в честь «любимого товарища Сталина». Примерно в тех же тонах выдержано выступление председателя колхоза Поташева из с. Лешуконское по вопросу о выборах в Верховный Совет. После ряда хвалебных слов в адрес конституции, давшей рабочему классу право выбирать, и небольшого рассказа о себе он выступил со следующим призывом: «Нужно нам, колхозникам, включиться в стахановское движение и быть передовыми, нам нужно выполнить задание по лесопоставкам, которое нам дано»[254]. Конечно, в успешном выполнении последнего заинтересован был, прежде всего, он сам — как руководитель колхоза, но несомненно, что «демократическая» тематика часто оказывалась связанной с производственной. Не случайным кажется, что предлагая выбирать в Верховный Совет людей, «преданных советской власти», колхозник Аверин одновременно требовал «провести борьбу с лодырями» в своем колхозе[255]. В целом официозная модель восприятия конституционного концепта напоминает игру в символические подарки: власть обещала народу демократию и свободы, благодарный народ брался выполнить свои обязательства перед государством.