Он возвращается в Москву. На время Дальний Восток, казалось, забыли. Непосвященному наблюдателю могло показаться, что Зорге в немилости. Ему не поручали никаких новых заданий. На языке агентов всего мира Зорге был «заморожен». Его часто можно было встретить в Нижнекисловском переулке в скромной квартирке молодой двадцативосьмилетней женщины, бывшей артистки, ставшей работницей из любви к революции. Ее звали Катя Максимова. По вечерам к ней приходила подруга по заводу Лиза. Разговаривали о политике, литературе, театре. Все более частое присутствие этого немца, которого они звали Ика, широкоплечего, элегантного, почти всегда одетого в темно-синий пуловер, их не удивляло. Рихард Зорге совершенствовал свой русский язык. Он все чаще вступал в разговор, увлекательно говорил о живописи и поэзии.

Однажды Катя написала своим сестрам Татьяне и Марии, «что она познакомилась с одним ученым, специалистом по проблемам Дальнего Востока». Она, обычно такая сдержанная, скрытная, восторженно сообщала: «Это совершенно замечательный человек, настоящий революционер».

Ошеломленные сестры в 1933 году получили новое письмо от Кати: она вышла замуж за «совершенно замечательного» человека. Рихард Зорге переехал в Нижнекисловский переулок.

Май 1933 года. В Германии уже три года правит новый канцлер Адольф Гитлер. Тень национал-социализма нависла над страной Гете. Именно в это время Рихард Зорге появляется в Берлине. Старые друзья сначала удивлялись: как он изменился! Затем они начинали беспокоиться и предлагать ему убежище: ведь тот Зорге, которого они знали, был активным революционером, активным членом коммунистической партии. Но он их успокаивал: Зорге изменился не только внешне. Он с юмором вспоминал о своих прошлых безумствах, о социалистических иллюзиях. В двадцать пять лет человек совершает столько разных глупостей, не так ли? Теперь все развеялось, эти леворадикалы принесли бы немцам только несчастье. Они уже тогда показали себя. Вы помните, сколько миллионов марок надо было платить за трамвайный билет? К счастью, сейчас ничего подобного нет. Сам он, Зорге, много путешествовал и, вернувшись, приятно удивлен, увидев новую Германию. За границей много говорят о Гитлере. Даже в Китае, откуда он сейчас приехал. Гитлер настоящий вождь. К тому же он любит свой народ. Он тоже социалист, но не из тех обезумевших социалистов, которых Зорге хорошо знал раньше. Его социализм вызывает чувство гордости. Заставляет гордиться, что ты немец.

Старые друзья Зорге не верили своим ушам. Они всматривались в его лицо — это было лицо совершенно искреннего человека. Они ловили его взгляд — и находили там только чистосердечие и дружелюбие. Нет, определенно Зорге не шутил. Он изменился. Он ли один?

Многие другие немецкие экс-революционеры стали нацистами. Национал-социалистическая партия не отталкивала бывших коммунистов, находя в этом некое наслаждение победителей. Главное, чтобы они покаялись и доказали свою преданность. Многие бывшие коммунисты достигнут значительных высот в национал-социалистическом Третьем рейхе.

Рихард Зорге завязывает знакомства с высокопоставленными нацистами. В который раз сыграла свою роль необычайная сила его обаяния. Как он рассказывал о своих путешествиях! Каким блистательным рассказчиком был он! А сколько знал! Он мог вдохновенно и со знанием предмета говорить о творчестве Гете или Баха — и с не меньшим успехом обрисовать портрет Чан Кайши, доказать глупость коммунистической теории и едко высмеять советских лидеров или обсудить с женой нацистского бонзы последние веяния моды. Когда его спрашивали о его профессии, он отвечал: журналист. Все становилось понятно. Журналист — этим все сказано, и нечего добавить.

Когда через некоторое время доктор Зорге выразил желание вступить в Национал-социалистическую партию, никого это не удивило. И вскоре у него в кармане лежал партийный билет. Рамзай приобрел самое надежное «прикрытие», о котором любой секретный агент может только мечтать.

Типичная немецкая пивная. Полно посетителей. Отовсюду звучат крики «хох». И название пивной вполне немецкое — «Золотой Рейн». Но это не Берлин, не Мюнхен и не Франкфурт, а Токио. К началу 30-х годов немецкая колония в Японии стала настолько многочисленной, что вполне оправдывалось существование там этого необычного для Востока заведения. В один из октябрьских дней 1935 года господа за одним из столиков подозвали официантку. Она была худенькая, маленькая, миловидная двадцати четырехлетняя девушка. Звали ее Ха-нако Ишии. Она вспоминала, что это случилось 4 октября: «Среди них был высокий человек, необычайно приятный, хотя нельзя сказать, что очень красивый, державшийся с непринужденной элегантностью. Видно было, что это интеллигентный, хорошо воспитанный господин. Он мне сказал, что у него день рождения, сорок лет. Заказав шампанское, он пригласил меня за свой столик. Я узнала, что он журналист из «Франкфуртер цайтунг» и его зовут Зорге».

Немец и молодая японка долго разговаривали. Зорге казался счастливым. Он говорил, что ему хорошо, очень хорошо. Он поблагодарил Ханако за вечер. Она слушала его с удивлением, но и с вниманием, которое он по достоинству оценил. Когда настало время расставаться, он спросил, что ей нравится:

— Я хочу сделать вам подарок на память об этом вечере.

Она ответила, что любит итальянскую музыку:

— Особенно итальянскую оперу.

На следующий день Зорге снова появился в «Золотом Рейне». Он принес Ханако несколько пластинок великих итальянских теноров. И еще один пакет, завернутый отдельно:

— Здесь мои любимые композиторы: Бах и Моцарт.

«Мы стали встречаться, — рассказывала Ханако Ишии. Каждый раз, как у него было свободное время, мы проводили вечер вместе. Наша дружба быстро переросла в сильную взаимную привязанность. Вплоть до ареста Зорге, в 1941 году, мы больше не расставались».

Если принять в расчет традиционную японскую сдержанность, эта «сильная привязанность» означала любовь. А Зорге? Он еще не забыл свою русскую жену. В 1935-м, когда он приезжал в Москву «с отчетом», он навестил Катерину. Они снова жили вместе. Несколько коротких недель. И позднее они не теряли связи: хотя письма — от Зорге к ней — были скорее покровительственно-доброжелательными, чем нежными. Некоторые из них были опубликованы в «Комсомольской правде» 13 января 1965 года. Бедная Катерина. Она осталась в прошлом. А Зорге никогда не был сильно привязан к прошлому.

Прелестной Ханако Зорге представился журналистом «Франкфуртер цайтунг». И он имел на это право. Еще в Германии он завершил создание «прикрытия». Отправляясь из Москвы в Берлин, он знал, что советская разведка решила послать его в Токио. Политика Японии все больше и больше беспокоила советских руководителей. Территориальная экспансия Страны восходящего солнца была очень похожа на теорию жизненного пространства Адольфа Гитлера. В Москве это прекрасно понимали. Для Советской России Япония становилась прямой угрозой. Требовалось знать о ее планах, знать как можно больше. В Токио нужен был свой человек. Выбор пал на Зорге.

В Берлине он умело разыграл свое пребывание на Дальнем Востоке. Из Китая он уже присылал статьи в немецкие газеты — хорошо аргументированные, точные, умные. Он вспомнил о них. Снова покидая Германию, он увозил в своем багаже рекомендательные письма от трех немецких газет: «Франкфуртер цайтунг», «Даглиш рундшау» и берлинского биржевого вестника. В Токио он получил аккредитацию еще от двух изданий: журнала «Цайтшрифт фюр геополитик» и голландского «Хантельсблад».