Его рука замерла на ее подбородке. Ноздри расширились.

– Потому что, – грубо ответил он.

– Вы видите больше, чем говорите. – Она хотела в это верить. Должна была. – Когда вы смотрите на меня, вы видите…

– Я не вижу ничего иного, – произнес он отрывисто, – кроме того, что мне было бы чертовски приятно тебя трахнуть.

А потом он склонил голову и поцеловал ее. Но в его объятиях не было ничего нежного и милого. Его губы впились в ее, едва сдерживая ярость. Господи, как же она хотела оказаться в его объятиях, жаждала ответить на его поцелуи. Она хотела, чтобы он любил ее, хотела открыть ему все свои женские тайны. Она желала того, подумала она с горечью, чтобы он заботился о ней.

Но не могла. Гарет не целовал ее как любовник, он целовал ее, будто она была мошенницей и обманщицей, а его грубые объятия служили подтверждением ее вины. Она хотела его, но не так. Ни за что.

Дженни сомкнула губы и яростно замотала головой.

– Прекратите. – Она умоляла его, ее дыхание прервалось.

– Нет. – Он снова придвинул к себе ее лицо и наклонился.

Дженни отвесила ему пощечину. Она вложила в нее все силы. Его голова резко откинулась в сторону.

Он медленно опустил руки. Недоверие отразилось в его бешеном взгляде.

Дженни встряхнула ноющую и покрасневшую от удара ладонь.

– Меня не волнует, кому я лгу. Меня не волнует ваш титул. Когда я вижу себя, я вижу женщину, заслуживающую больше чем крупица вашего уважения. И не смейте прикасаться ко мне, если не согласны с этим.

Лорд Блейкли провел рукой по своей щеке и уставился на нее.

– Проклятье.

– А вы знаете, что я вижу, когда смотрю на вас?

– Меня это не волнует. – Он скрестил руки на груди. – Меня не волнуете вы. Меня не волнует мой поверенный. Меня не волнует эта чертова дружба. Вы все можете идти к дьяволу. Я попытался. Черт возьми, мои попытки никогда не приносят ничего хорошего.

Разрозненные кусочки выстроились в стройную мозаику. Ярость, бушевавшая в его взгляде. Его несчастный вид. Его гнев. Не желая того, Дженни разглядела, что стоит за этой бешеной вспышкой. Он попытался завязать дружбу со своим поверенным. И его попытка провалилась. Это неудивительно. Нельзя приказать быть другом, а лорд Блейкли имел слишком мало опыта в завязывании иных отношений.

– Лорд Блейкли, – медленно произнесла Дженни. – Меня не касаются ваши безуспешные попытки завязать дружбу. Я вовсе не хочу быть козлом отпущения после того, как вы пережили крах своих надежд.

– Это совсем не так, – угрюмо заметил он. – Я действую так, потому что это доставляет мне удовольствие.

Дженни вздохнула.

– Вы же умный человек. Иногда вы даже поступаете, как умный. Не обманывайте сами себя.

Он сжал пальцы в кулак.

– Я просто не завожу друзей. Вам легко…

– Дружба – это очень просто, милорд. Даже такие простые люди, как я, способны на это. Все, что вам нужно сделать, – так это попытаться найти общее, что есть у вас и у другого человека, и поговорить об этом. Остальное сложится само собой. Попытайтесь разговаривать, а не приказывать. Постарайтесь видеть в человеке хорошее, а не дурное.

Лорд Блейкли потянул манжеты, застегивая их с педантичной аккуратностью. Он опустил голову и внимательно посмотрел на свои ладони. Его челюсть дрожала. И когда он вновь поднял голову, она увидела в его взгляде холодную и жестокую пустыню, грубую, лишенную малейших признаков жизни.

Она сказала это, чтобы ранить его. Но внезапно жалость охватила ее, и, не успев обдумать своих слов, Дженни произнесла:

– Господи, лорд Блейкли. Вы и в самом деле очень одиноки.

Мгновенная тишина. Наконец он развернулся:

– Мне лучше уйти.

Дженни не оставалось ничего другого, как закрыть за ним дверь.

* * *

На следующий день после вторжения лорда Блейкли Дженни придирчиво осматривала черные драпировки, накинутые на ее мебель, в третий раз. Драпировки свисали четко и симметрично, точно так же, как это было и две минуты назад, когда она проверяла их в последний раз. Маленькие медные колокольчики позвякивали от легкого дуновения ветра, доносившегося из приоткрытого окна. Она выбрала их, поскольку перезвон вносил ноту восточной экзотики в атмосферу ее «кабинета». Рассуждая логически, она понимала, что все подобрано правильно и соответствует духу тайны и мистики, который она пыталась создать.

И, хотя, открывая дверь Неду, она ощутила привычный аромат сандалового дерева, ей показалось, что чего-то не хватает, что-то упущено. И это не было нечто материальное, что можно было бы вернуть благовониями или искусной драпировкой. Нет, пропало что-то гораздо более важное. Ее сердце не лежало больше к этому занятию.

– Мадам Эсмеральда, – начал Нед, – я пришел просить совета.

Та же старая формула. Опять.

Дженни протянула ладошку:

– Позолоти ручку.

Шиллинги, которые он вложил в ее ладонь, были холодны как лед и тяжелее свинца. Десять шиллингов. Деньги достаточные для того, чтобы заплатить за квартиру на следующей неделе. Однако это напоминание только еще больше разволновало ее.

Внешне ничто не изменилось. Дженни лишь взглянула на себя критичным взглядом лорда Блейкли. И то, что она увидела, вызвало ее глубокое отвращение. Она слаба, она жадна, она обманывает Неда, вытягивая у него деньги. Нет, она обманывала его из-за дружбы, и это была гораздо более страшная и опасная ложь.

Дженни проглотила горький комок, стоявший у нее в горле, и натянула слабую улыбку.

– Чем я могу помочь тебе, Нед?

Нед наклонился вперед, согнув коленки. Его глаза бешено сверкали.

– Это не работает. – Должно быть, он прочел изумление в ее взгляде, поскольку поспешил объяснить: – Задания. Они не работают. Блейкли не влюбился в леди Кэтлин, а она не любит его.

Дженни поймала взгляд Неда. Еще две недели назад она бы вздохнула и попросила его полностью ей довериться. Она бы призвала к терпению и стойкости, добавила бы парочку оккультных банальностей. «Приближающийся Юпитер принесет добро ожидающему». Но две недели назад лорд Блейкли был лишь мифический кузен, упоминавшийся Недом с благоговением в голосе.

«Если я вижу в людях самое плохое», – сказал он ей, – так это потому, что они не способны разглядеть этого самостоятельно».

Прекрасно. Теперь Дженни видела в себе плохое сама. Оно отражалось в горящих надеждой глазах Неда. Оно сияло на его чистом, без морщин, лбу, когда он, затаив дыхание, ожидал ее ответа. Надеялся, что она решит проблему, которую создала сама.

Дженни думала помочь Неду, смягчив лорда Блейкли. Она хотела, чтобы надменный маркиз увидел хорошее в своем кузене. Она верила, что он сможет разглядеть добро в ком-либо еще, кроме себя. Но даже Нед признал, что ее задания не работают.