Чижики сгрудились со своим сокровищем под волшебным фонарем, прицепленным к стенке шатра, и про того, за кем должны присматривать, как будто вовсе забыли.

Вначале полнейшее отсутствие внимания с их стороны задело Дирвена за живое. Потом он с сарказмом подумал: хороши надзиратели, одно слово – Чижики! Если кому-нибудь взбредет в голову повторить глупую шутку с девизом, опять прозевают. А потом дошло, что это Шанс – в кои-то веки никому нет до него дела! Это значит, что сейчас можно улизнуть от этих придурков. Это свобода, от которой он давно отвык.

Дирвен поспешно отвел взгляд от увлекшейся компании. Не стоит смотреть в упор на тех, от кого собираешься сбежать, особенно если они маги и приучены улавливать незримое. Правда, этим троим незримое без разницы – они на зримое пялятся, глаз оторвать не могут. Придурки же.

Он чувствовал себя по сравнению с ними бывалым мужчиной, который дурью маяться не станет. Пока они пускают слюни над «вот такенными прельстительными округлостями», он по-быстрому смотается посмотреть на куджарха.

В одном из потайных карманов лежал «стручок подобия» – редкий одноразовый артефакт, выданный под расписку, на крайний случай, ради пущей личной безопасности первого амулетчика. Если израсходовать просто так – влетит, но потом все равно простят.

Да и влетит скорее всего не Дирвену Корицу, а Трем Веселым Чижикам: с тех пор, как к нему приставили надзирателей, с них и спрашивали за его провинности – почему недосмотрели.

Глядя на рамку, будто бы он по-прежнему всецело поглощен своими упражнениями, Дирвен вытащил полупрозрачный блекло-зеленый стручок с одной-единственной горошиной внутри. Надорвал его, отдав мысленный приказ, и горошина упала на застланный циновками пол шатра.

Всего мгновение, чтобы смыться… Полоснув ножом по ткани, амулетчик ловко нырнул наружу, и буквально в эту же секунду на том месте, где он только что сидел, возникло его неотличимое подобие. И дышит, и глаза как будто смотрят, разве что разговаривать не умеет. Оно склонилось над рамкой с цепочками, точь-в-точь как Дирвен в момент приказа. Несколько часов так просидит, а потом само собой исчезнет. Хотя Чижики наверняка раньше спохватятся, заметив, что их подопечный не шевелится.

Довольный тем, что трюк удался, беглый амулетчик двинулся по проходу меж поставленных в ряд шатров, озаренных желтыми, оранжевыми и зеленовато-лимонными волшебными фонариками. Пологи нараспашку, изнутри доносились голоса и вроде бы даже девичье хихиканье, кто играл в сандалу, кто бренчал на гитаре или на сурийской маранче. Нечего надеяться, что тебя не заметят, но Дирвен целеустремленно и неторопливо направился в ту сторону, где стояла новенькая дощатая уборная, и это никому подозрительным не показалось.

Ясно же, зачем человек пошел в такое место. Всяко не для того, чтобы вдруг ринуться, пригнувшись, в темень, спугнуть ухоженного откормленного кота с атласной розочкой на ошейнике, увлеченно копавшегося в корзине с мусором, и ловко перемахнуть через забор, задействовав амулеты, позволяющие преодолевать магические преграды.

Кто другой через этот забор не перелез бы. Его бы не пропустили сторожевые заклинания, а попытайся он прорваться силой – поднялся бы трезвон, набежала бы охрана. Защиту здесь поставили что надо, но Дирвен на то и был первым амулетчиком, чтобы выжимать из артефактов невозможное. Он мог пройти там, где другие не пройдут, за что его и ценили. Вот и сейчас он привел в действие единицы своего снаряжения именно в той последовательности, которая позволила ему проскользнуть сквозь препятствие, словно иголке сквозь марлю.

Амулеты сообщили ему о характере охранных чар, и Дирвен мигом определил нужную комбинацию, как на учебе или на боевом задании. Это давалось ему легко. Даже учитель Орвехт однажды похвалил: «Есть же у тебя мозги! Если б ты еще и в повседневной жизни ими пользовался…» Похвала была не то чтобы совсем похвала, но учитель признал главное – то, что Дирвен крутой амулетчик и в этой области соображает лучше всех, а остальное не так уж важно.

Не задерживаясь возле забора, он сиганул в ближайший переулок. Не нарваться бы на патруль… Позади тихо – значит, Чижики до сих пор не заметили, что он их одурачил.

Улицы Пергамона освещали часто поставленные масляные фонари, специальные заклинания усиливали их свет в несколько раз, а купол Дворца Собраний сиял над городом, будто громадная золотая лампа, и на шпиле мерцала звезда. По тротуарам прогуливались нарядные горожане, из чайных и трактиров доносилась музыка – скрипка, гитара, флейта, кое-где еще и пели.

Первый амулетчик крался задворками, стараясь не попадаться никому на глаза. Он проберется на Выставку, посмотрит на куджарха, на других обитателей вивария, а потом тихо-мирно вернется обратно, и тогда все поймут, что глупо было его туда не пускать, потому что вот же он там побывал – и ничего из-за этого не случилось.

– Глименда, открой!.. Человек будет на улице ночевать, если ты меня домой не пустишь, постыдись перед богами!.. Открывай, говорю, по-хорошему!

На задней стенке одноэтажного домика была нарисована запертая на три засова – от раздоров, от болезней и от безденежья – обережная дверь, перед ней топтался пьяный. Его охрипший голос звучал уныло и обиженно, с нотками угрозы. Время от времени он принимался молотить кулаками по озаренной тусклым светом одинокого фонаря оштукатуренной поверхности, но потом опускал руки и обескураженно жаловался:

– Да что ж это творится, боги-милостивцы, к себе домой попасть не могу!

«Во придурок», – презрительно ухмыльнулся Дирвен, проскочив открытый участок пространства у него за спиной.

Он выбирал самые глухие закоулки. Из тени в тень, словно ловкий вор. Когда впереди показалась ограда, за которой белели павильоны Выставки, он отдал команду «Зонтику Ланки» – амулету кратковременного действия, быстро расходовавшему накопленную силу, зато в период активации делавшему своего хозяина невидимым для любой сторожевой магии.

Зинте не пришлось долго скучать, слушая речи почтенных магов в ярко освещенном громадном зале с сахарно-белыми колоннами и пышной позолоченной лепниной. Сначала престарелой волшебнице стало дурно, потом представителя правящего дома княжества Нангер, откушавшего в буфете сверх меры маринованных стеблей луканки болотной, одолела резь в животе, да вслед за этим двое боевых магов из Овдабы и Ширры, уже сшибавшихся прежде при совсем других обстоятельствах, жестоко оскорбили друг друга действием. Всех их не оставила своей милостью Тавше, ибо лекарка под ее дланью оказалась рядом и помогла пострадавшим.

Приведя в порядок сломанные носы подравшихся магов, Зинта отправилась в буфет. Пока затишье, хорошо бы поесть, а то, неровен час, опять кто-нибудь или обожрется деликатесами, или столкнется в кулуарах с заклятым врагом, и придется ей снова призывать силу Милосердной.

Вино в буфете продавалось, прочее угощение было бесплатное, за счет Ложи. Устроившись за столиком возле двери, лекарка ела торопливо, готовая в любой момент сорваться кому-нибудь на помощь. Это ее служение, на это она никогда не роптала. Но мысль о том, что здесь можно встретить гостей из Молоны – и что они ей скажут, а она им что скажет, они же ее зложительницей назовут, и никак ей перед ними не оправдаться, – заставляла ее сидеть как на иголках и прятать лицо, чуть ли не уткнувшись в тарелку. Лишь бы доброжители из молонской делегации ее не застукали.