– Какие огоньки?

– Маленькие пляшущие огоньки над головами людей, которые выходили из театров. Они виднелись над головами почти у всех, маленькие подпрыгивающие огоньки, похожие на светлячков.

Я согласно кивнула.

– Я тоже приняла их за светлячков, когда увидела впервые.

– Ты можешь видеть ауры? Как ты сумела этому научиться?

– Это часть одной очень долгой истории. Суть ее сводится к тому, что Кэллум скопировал все мои воспоминания на свой амулет, пока Кэтрин крала их у меня, а потом, когда амулет снова надели на мое запястье, он смог закачать их все обратно в меня. С тех пор я и обрела способность видеть эти счастливые ауры.

– Я не знала, что их можешь видеть и ты. А ты можешь видеть только ауры тех людей, которые чувствуют себя счастливыми, или остальные тоже?

– В основном я вижу желтые огоньки, но иногда я различаю и красные облачка, и фиолетовую дымку, если чувства, которые испытывают эти люди, достаточно сильны. Причем в соборе Святого Павла я могу видеть их особенно четко.

– Хм-м, интересно. Стало быть, тебе известно, что я счастлива оттого, что наконец-то нашла тебя. – Она сердечно улыбнулась мне, и ее слова подтвердил маленький желтый огонек.

– Честно говоря, я научилась не обращать на них особого внимания. Если я специально об этом не думаю, я их почти не замечаю. Однако то, что я вижу, в каком настроении сейчас пребывает моя мама, может быть полезно – благодаря этому я знаю, когда стоит просить ее об услуге или поблажке, а когда нет.

– Что ж, я понимаю, как ты можешь использовать свой дар. – Она мельком улыбнулась, затем ее взгляд устремился в пространство, и, когда она заговорила вновь, желтый огонек над ее головой погас. – Так я поняла, что могу видеть эти странные огоньки над головами людей и ломала себе голову, пытаясь понять, что это может значить, когда меня вдруг охватило невероятно странное чувство. – Она замолчала, и я вопросительно вскинула брови. – В реальной жизни, в жизни живых людей, нет абсолютно ничего, с чем его можно было бы сравнить. Меня словно властно звало, неудержимо влекло к себе что-то, чего я не понимала. Эта сила влекла меня по улицам Сохо, через пустое темное пространство площади – парка Линкольнс-Инн-Филдс, влекла на восток. Остановиться было невозможно; я не могла даже помыслить о том, чтобы воспротивиться этому влечению, и оно непрерывно становилось все сильнее и сильнее. И все это время я все больше и больше злилась из-за того, что все это вообще происходит со мной. Я никак не желала в это поверить. Я пробиралась сквозь толпы не замечающих меня людей, когда случайно прошла сквозь маленькую девочку. Должно быть, я зачерпнула ее ауру нечаянно, поскольку тогда я еще не знала, что на моем запястье теперь есть амулет, но, поймав этот желтый огонек, я почувствовала что-то вроде накатившей на меня волны облегчения. Нет, слово «облегчение» не передает моих тогдашних чувств, ведь и после этого я продолжала испытывать отчаяние. Полагаю, самый близкий аналог тому, что ощутила тогда я, – это ощущение человека, умирающего от жажды, когда ему вдруг дают наперсток воды. Я была рада и этой малости, но мне было нужно больше, вплоть до этого момента я не осознавала, что мне что-то необходимо. Но я так и не поняла, что именно сделала, и продолжала двигаться на восток, туда, куда меня неодолимо влекло.

В конце концов я оказалась перед фасадом собора Святого Павла. Было темно, и большинство людей уже ушли с улиц и разошлись по домам. Неодолимая тяга, влекущая меня к собору, была по-настоящему болезненной, и я начала подниматься по ступенькам на его паперть. Я смотрела на его фасад, на огромные двери, когда увидела, что сквозь эти закрытые двери мне навстречу вышла темная фигура. Кто-то, одетый в длинный темный плащ. Кто-то, похожий на меня.

– Это был Мэтью? – догадалась я.

– Да. Глава Зависших поручил ему взять новенькую под свое крыло.

– Глава? Значит, их главой тогда был не Мэтью?

– Нет, когда я стала Зависшей, главой был мужчина по имени Артур.

– В самом деле? Единственный Артур, которого упомянул при мне Кэллум, это тот малый, который забирает у людей счастливые мысли и воспоминания на свадьбах, больше Кэллум ничего о нем не говорил. Это тот Артур? Что с ним случилось потом?

– Понятия не имею. Он оставался главой общины Зависших вплоть до того дня, когда я покинула ее.

– Да, Кэллум рассказывал мне, что иногда они голосованием выбирают себе нового главу. Должно быть, они проголосовали за то, чтобы Артур перестал быть их главой. А он долго занимал это место?

– Думаю, долго. Но в том мире трудно следить за течением времени, так что я ни в чем не уверена. Возможно, его сместили из-за его поведения. Он и еще один Зависший – ну, они не то что дрались, но скажем так, боролись за то, чтобы взять кое-что под контроль.

– И что же это было?

– Это был мой человек.

– Что? Ваш человек?

– Да, мужчина, который нашел амулет в этом мире и установил контакт со мной. По нашим обычаям, это делало его моим. Это был мой шанс выбраться из мирка Зависших, спастись от прозябания там, умереть окончательно, как я тогда считала. Но и Артур, и Лукас оба решили, что это они должны получить возможность попытать счастья – Артур потому, что, как он полагал, он находился в мире Зависших дольше всех, а Лукас потому, что он был самый подлый.

– Я знаю Лукаса, вернее, знала. Он нашел способ уйти.

Она удивленно вскинула брови.

– Что ж, если кто-то еще и мог выбраться оттуда, то этим Зависшим точно должен был стать он. – Она на секунду замолчала, потом продолжила свой рассказ: – В соборе мне объяснили, что со мной случилось, но я им разумеется, не поверила – ведь все это казалось таким нелепым. Но я стала такой же, как они, с амулетом, который не снимался с моего запястья и сделал меня своей рабой. Мои воспоминания о последовавших затем нескольких десятилетиях, по правде говоря, уже начали немного размываться. Моя жизнь превратилась в нескончаемую гонку по кругу – я постоянно должна была искать и отбирать у людей счастливые мысли и воспоминания, чтобы в моем амулете оставался достаточный их запас и я не сошла с ума от их нехватки. Как я уже говорила, я обнаружила, что больше всего мне нравятся мысли людей, находящихся в подпитии, которые либо не замечают того, что из их голов что-то улетучивается, либо им все равно. Я специально поджидала таких выпивох на улицах возле пабов и баров и атаковала их ауры по мере того, как они выходили. Думаю, наутро они просто не могли вспомнить все минувшие вечер и ночь. Я весьма поднаторела в этом деле, и, поскольку я была единственной, кому по-настоящему нравились мысли и воспоминания пьяных, у меня на моем поле не было конкурентов.

А затем в один прекрасный день все изменилось. В конце дня перед самым наступлением вечера я шла по Стрэнду, направляясь в бар Королевского колледжа Лондонского университета, поскольку студенты всегда начинали свои возлияния рано, когда внезапно передо мной возникло странное, необычное видение. Лицо какого-то мужчины средних лет, пристально смотрящего на что-то, чего я видеть не могла. – Она замялась, потом вздохнула: – Бедный Дэниел, он этого не заслуживал…