Я совсем забыла, как мама предупреждала меня, что на следующее утро кто-то придет и начнет работать. Так что, ввалившись на кухню в довольно откровенном топике на бретельках и старых пижамных штанах, я захлопала глазами, как персонаж мультика, поскольку первым, что я увидела, оказался туго обтянутый джинсовой тканью зад. К счастью, зрелище никоим образом не напоминало «задницу строителя», наполовину торчащую из комбинезона, в созерцании которой мало приятного, страдаешь ты расстройством желудка или нет. В человеке, который мгновенно вскочил на ноги, как только я вошла в кухню, на самом деле не было ничего тошнотворного. Скорее наоборот. Он был высоким, а его довольно симпатичное лицо украшала широкая доброжелательная улыбка. В его коротко остриженных рыжеватых волосах застряли крохотные кусочки штукатурки, словно он попал под салют из конфетти на соседской свадьбе. В нашей маленькой кухне он казался просто великаном, но я подумала, что это, наверное, оттого, что у него на ногах были рабочие ботинки на толстой подошве, а я стояла босиком. Он был мускулистым и широкоплечим, как регбист. Регбист с большим зубилом в руках.

– Доброе утро, – поздоровался он, непринужденно улыбнувшись, положил инструмент и протянул мне руку. – Прошу прощения, если разбудил вас. Ваша мама сказала, что вы еще спите. Я старался шуметь как можно меньше.

Я подняла взгляд на кухонные часы и увидела, что время подходило к десяти. Я плохо спала прошлую ночь, каждую ночь, если уж по правде, с тех пор, как мы с Дэвидом расстались. Бессонница сделалась одним из многих напоминаний о наших неудавшихся отношениях.

– Кстати, меня зовут Джо. Джо Тэйлор, – произнес он, продолжая протягивать руку в вежливом приветствии, которого как-то не ожидаешь от симпатичного рабочего, внезапно оказавшегося на твоей кухне.

Чувствуя себя немного заторможенной и глупой, я ответила на его рукопожатие, тотчас заметив, что кожа у него на ладони загрубела. Она совсем не походила на руку Дэвида. Я раздраженно тряхнула головой. Пора бы мне и перестать.

Я открыла рот, чтобы произнести свою часть приветственного диалога.

– А меня… а меня… сейчас вырвет! – выпалила я, убрав руку, чтобы прикрыть ею рот, и ринулась в сторону туалета. Я успела как раз вовремя, грохнувшись на колени перед унитазом и даже забыв закрыть за собой дверь. Несколько жутких мгновений, и все кончилось. Я на коленях отползла чуть назад и провела рукой по рту, чувствуя отвращение. Больше всего на свете мне хотелось выпить воды. И она вдруг появилась, словно по мановению волшебной палочки, над моим правым плечом.

– Вот, выпейте.

Я с благодарностью взяла стакан и поднесла его к губам.

– Только немного, – посоветовал он, – иначе она запросится обратно.

Я никоим образом не желала повторения и осторожно последовала его словам. Было и без того унизительно «хвастаться едой» в присутствии совершенно незнакомого человека, и я, разумеется, не хотела проделывать это дважды.

– Вы уж меня простите, – извинилась я, смущенно краснея и тем самым избавляясь от бледности, вызванной приступом тошноты.

– Ничего страшного, – сочувственно ответил он, чуть улыбнувшись. – Это обычная реакция людей на мое первое появление. Я вроде как бы уже привык. – Я рассмеялась, сразу испытав к нему расположение. – А теперь как себя чувствуете?

– Лучше, гораздо лучше, – кивнула я. – Но мне кажется, что ко мне привязалась та же инфекция, что и к родителям. Так что вам лучше держаться от меня подальше.

Он пожал плечами, однако не двинулся с места, не отступил от меня ни на шаг. Если на кухне он показался мне высоким и широкоплечим, то в тесном туалете я рядом с ним выглядела просто карликом.

– Я человек довольно крепкий, так что, думаю, можно рискнуть, – ответил он, взяв меня за локоть и осторожно выведя из туалета, словно был хозяином, а я – посторонней. Это должно было вызвать неловкость и обескуражить, но этого опять не случилось.

Когда мы снова оказались на кухне, он отодвинул от стола сосновый стул.

– Присядьте-ка на минутку. – Я села.

– Так вот, как я уже сказал, – продолжил он, словно ничего не случилось, – меня зовут Джо. Следующие несколько недель я стану работать у вас на кухне.

Я кивнула, все еще смущенная тем, что произошло. Терпеть не могу представать в подобном виде.

– А вы, я полагаю, Александра Фелисити Нельсон.

Я приподняла брови, услышав, что он назвал меня моим полным именем. Он улыбнулся и кивнул в сторону располагавшейся рядом столовой.

– Я видел вашу стену славы.

Я робко извинилась. Всю стену рядом с моим пианино украшали заключенные в рамки свидетельства и дипломы с многочисленных музыкальных экзаменов, а также фотографии, сделанные на каждом моем сольном или групповом выступлении. Сказать, что мои родители гордились моими достижениями, – значило ничего не сказать.

– Элли, – поправила я. – Просто Элли.

– Ну, «просто Элли», вам что-нибудь сделать? Чашку чая? Или поджарить тост?

Я покачала головой. Желудок мой немного успокоился, однако я не испытывала ни малейшего желания проверять его работоспособность. Папа после Рождества не мог есть несколько дней.

– Ну, сегодня мне не понадобится отключать электричество, так что у вас всегда есть время передумать. Если не хотите сооружать что-то сами, я с радостью сделаю это за вас.

Он и вправду оказался невероятно классным, и, возможно, именно поэтому я почувствовала, как глаза начинает щипать от наворачивающихся слез. Теперь требовалось совсем немного, чтобы вывести меня из равновесия. Грустная реклама по телевизору, сентиментальная романтическая комедия, которую мы как-то вечером смотрели с Максом на дивиди, пустое место за рождественским столом, где некогда сидела моя бабушка. Все это могло довести меня до слез. Похоже, Дэвид вызволил из зимней спячки некую новую, эмоциональную Элли, когда мы были вместе, а теперь, когда мы расстались, я изо всех сил пыталась загнать ее на старое место.

Какое-то мгновение мы смотрели друг на друга, не зная, что же делать дальше. Наверное, моя неловкость отчасти объяснялась тем, что я вдруг поняла, насколько легкомысленной казалась в своем топике на бретельках, разговаривая с незнакомым человеком. Я поставила ноги на сиденье, спрятав за коленками грудь. Не то чтобы я могла обвинить его в том, что во время разговора он смотрел на что-то еще, кроме моего лица. Но все же.

– Похоже, мне следует уйти, чтобы вам не мешать, – предложила я, не делая попытки слезть со стула.

– Да ничего страшного. Не уходите, если чувствуете себя не очень хорошо.

Именно так я себя и чувствовала. Даже хуже. Но я не думала, что в ближайшем будущем это изменится (и в отдаленном тоже).

– А вы что, ремонтируете кухни и делаете вот такие штуки? – простодушно спросила я, махнув рукой в сторону прислоненных к стене дверей для шкафчиков, украшенных изящной резьбой.