– Человек, который медлил с решением, когда его отцу потребовалось войско, и пришел слишком поздно, чтобы победить. Таким образом, Симон проиграл сражение и лишился жизни. Его победил Эдуард Первый, хотя, возможно, нерешительность сына не имела никакого значения, разве что для него самого.

– Эдуард Первый? Это же средневековье!

Его уловка сработала. Она отвлеклась, и момент, когда он мог спросить: «Хаос? Вы боялись за свою жизнь? Почему?» – миновал.

– Я люблю историю, – улыбнулся он. – Говорят, что тот, кто игнорирует уроки истории, обречен на их повторение. Сэр Симон де Монфор научил Эдуарда всему, что знал сам. Два человека были лучшими друзьями, пока один не убил другого.

– Странный вид дружбы! – Она направилась к двери.

Красноватые солнечные лучи, словно языки пламени, плясали на ее чадре. Яркий отблеск поразил его, подобно удару ножа, послав волну желания по его венам.

– Будет трудно устроить званый обед, пока мы с вами на ножах.

– Неужели? Вы всегда вооружены. Я же могу только сверкать глазами.

– Ошибаетесь, – медленно произнес он. Острый угол трубы врезался ему в спину. Кирпич оцарапал его щеку, когда он повернул голову, чтобы взглянуть на нее. – Против вас у меня нет оружия.

Но она уже ушла.

Ночью Найджел отправился к Бетти. Он шагал по темным улицам, держа в руке трость, как будто правил невидимой колесницей. Он обнаружил в бумагах Доннингтона кое-что встревожившее его и не знал, как следует толковать эти сведения. То тут, то там он натыкался на туманные намеки, но суть дела была очевидна. Круг подозреваемых был крайне ограничен, и каждого из них Найджел рассчитывал сегодня увидеть.

Его провели в личную гостиную Бетти. На этот раз вместе с Бетти его там ждали трое мужчин, среди которых выделялся один – высокий и сильный. У него был неряшливый вид, но в зеленых глазах светился ум. Найджел бегло скользнул по нему взглядом, испытывая отвращение оттого, что приходится с подозрением смотреть на старого друга. При ярком пламени свечей его рыжеватые волосы больше не блестели, как серебряная монета. Неужели это Доминик Уиндхем?

– Бонжур, Риво. – Майор Уиндхем говорил по-французски исключительно ради собственного удовольствия, поскольку сам был родом из Хартфордшира. – Надеюсь, ты не сердишься, что мы пригласили тебя в этот приют наслаждений для обсуждения наших грязных дел?

– Почему Риво должен возражать? – сухо спросил Ланселот Спенсер. – Это же была его идея.

Найджел поклонился и сел.

– Совершенно верно, Лэнс. Добрый вечер, Уиндхем. – Мог ли он исключить Лэнса? Если он и был уверен в чьей-то преданности, то этим человеком был Лэнс. Он легко поддавался романтическим иллюзиям, но не был на службе у Наполеона. Найджел повернулся к третьему из присутствующих мужчин. – Я чрезвычайно благодарен вам, лорд Трент, что вы откликнулись на мою просьбу. Мне кажется, что благоразумнее встречаться здесь, чем в одной из задних комнат чьего-нибудь дома во время бала.

– И больше поддерживает вашу репутацию, – улыбнулся Трент.

Блики пламени плясали в его белых волосах и на розовощеком, круглом, как у невинного мальчика, лице. За этой обманчивой внешностью скрывался один из самых блестящих умов министерства иностранных дел. Лорд Трент в свое время был в России, хотя, по сведениям Найджела, почти не покидал Санкт-Петербурга. Потом, разумеется, он приезжал в Париж. Но репутация Трента была абсолютно безупречной. Невозможно было представить, что он лично замешан в закулисных интригах – даже во благо Англии. Найджел готов был поставить на карту свою жизнь – и это на самом деле случалось не раз, – что лорд Трент не был предателем. Тогда кто же, черт возьми?

– Никто не заподозрит, для чего мы на самом деле пришли в бордель, – продолжал Трент. – За исключением, возможно, моей жены. От вас и ждут уже известного, Риво.

Он бросил на стол пачку бумаг – знакомых листков скандальной хроники с непристойными гравюрами, – и улыбка его стала еще шире.

– Неужели вам нужно напоминать мне об этом, лорд Трент? – спросил Найджел, просматривая листки. – Ну вот, – легко заметил он, – теперь всем известно, что я во время пьяной оргии публично изнасиловал экзотическую женщину, а затем голыми руками убил ее любовника. Иллюстрации просто великолепны, правда? Несколько грубоваты, но очень правдоподобны.

Лэнс взглянул на стол и сжал лежавшие на коленях руки так, что побелели суставы.

– Ради всего святого, не шути с этим, Риво!

Найджел попытался скрыть сквозившее в его голосе презрение.

– Я отношусь к этому серьезно, сэр, заверяю вас. Мы встретились здесь не только из соображений безопасности, но еще и потому, что после Фарнхерста мои попытки появиться в обществе могут быть встречены в штыки. Пороки могут прощать и даже восхищаться ими, но высшее общество обычно не желает иметь ничего общего с убийцей. Может, перейдем к делу?

– В правительстве не сомневаются, – с обманчивой небрежностью сказал лорд Трент, – что в течение месяца Бонапарт будет в Брюсселе.

– Говорят также, что в это же самое время герцог Уиншем объявит о своей счастливой избраннице, – усмехнулся майор Уиндхем, переходя на английский. И эта улыбка совершенно преобразила его лицо. – Неизвестно еще, какое событие потребует больших усилий: передвижение Великой армии через всю Францию или передвижение герцога Уиншема по своей жене. В обоих случаях мы можем предполагать конвульсии и возможный конец цивилизации.

Лэнс бросил на него хмурый взгляд.

– Лорд Веллингтон еще не знал поражений.

Уиндхем повернулся к нему, и его рыжеватые волосы блеснули золотом.

– А он никогда и не встречался с Наполеоном на поле брани.

Лорд Трент прочистил горло, требуя всеобщего внимания.

– У Веллингтона не армия, а сброд. Половина его солдат – необученные новички. К несчастью, его пиренейские ветераны в прошлом году после победы над Наполеоном были распущены по домам. Кроме того, союзникам в Бельгии пришлось чрезмерно растянуть фронт, чтобы защитить границу. Если Наполеон нападет первым, то их порядки окажутся слишком редкими. Французы без труда пройдут до самого моря. Потом падет Брюссель, а за ним и вся Европа. Поражение в Бельгии отбросит нас к началу всей этой кровавой кампании, и мы опять окажемся перед угрозой вторжения. И если, не дай Бог, Веллингтона убьют, то кто займет его место и будет защищать Англию?

– Разве мы не можем объединить свои силы, чтобы отразить атаку Наполеона? – подала голос Бетти; на ее платье сверкала мужская заколка для галстука. – Как ты полагаешь, Найджел?

Он улыбнулся и подмигнул ей. По крайней мере Бетти может быть свободна от подозрений. Она никогда не покидала Англии.

– Наполеона считают величайшим полководцем нашего времени.