– Продолжай, – нахмурился я.

– Скальпель. Все это сделано скальпелями.

– Чушь. Невозможно. Точнее, неудобно. Глупо. Все равно что маникюрными ножничками рыбу чистить. Получится, но долго, муторно и грязно.

– Но все именно так, как я сказал. В раковине на кухне лежали два десятка скальпелей в крови.

– Ты поэтому не хочешь огласки?

– Да. Тринадцать трупов, куча скальпелей, ровные разрезы. И я тебе еще не показал второй конверт. Что имеем?

– Спятившего медика?

– Спятившего хирурга. Лови второй конверт.

Пачка снимков оказалась поменьше, чем первая. Но намного интереснее, на мой профессиональный взгляд. На праздничном столе, на когда-то белой скатерти, среди хрустальных бокалов и белых широких тарелок аккуратно расположились несколько сердец, куски печени, с десяток почек, одиноко лежащая селезенка, две матки рядышком и по соседству с ними три вырезанных под корень члена. Еще несколько органов лежали в куче – я не стал их идентифицировать. Мое внимание привлекли макрофотографии – такое ощущение, что некто сделал удаление почек на операционном столе по всем правилам, аккуратно и спокойно.

Я отбросил фотографии и с минуту молча пил уже остывший чай.

– Ты прав, Олег. Этот человек, хотя я бы эту тварь уже не считал человеком, когда-то учился на хирурга. И хорошо учился.

– А работал?

– Не знаю, – покачал головой я. – Я скажу тебе про почки. Отделены аккуратно и правильно. Такое сделает и очень хороший интерн. И хороший патологоанатом. Только патан бы не стал возиться со скальпелями. У них свои инструменты.

Олег замолчал, о чем-то напряженно думая. Я не стал ему мешать, поставил на огонь чайник. В горле пересохло после просмотра фотографий.

Я нарушил молчание:

– Боишься, что все подумают на медиков?

– Да, – отстраненно ответил Олег. – Сообрази сам, Иван. Скальпели, тринадцать трупов, расчлененка. То ли месть, то ли заказ. Плюс тот день, когда столько умерло, а врачи помочь не смогли. Плюс страх, что все повторится.

– Ты думаешь, что жители будут искать виноватых и ими окажутся врачи?

– Я бы не исключал такую возможность. Потому не хочу дразнить зверя и слишком рано допускать утечку информации. И еще причина есть… Информацию все равно сольют, но хотя бы время выиграем, чтобы поймать этого ублюдка.

– Уверен, что сольют?

Олег невесело рассмеялся:

– Иванище, у меня в отделе умерло пять человек в тот день. Самые верные, самые честные. Которым я бы спину доверил, не задумываясь. А остались скользкие выживанцы, которые сольют инфу, как только им предложат даже не тридцать, а хотя бы десять сребреников. Прокурорские, кстати, тоже сольют. Но позже. И у меня будет время.

– Что-то ты сгущаешь краски.

– Иван, когда работаешь с людьми в нашей организации бок о бок на протяжении нескольких лет, прекрасно знаешь и про их левые доходы, и про их базовые принципы. Те ребята, что остались, давно прикормлены Коломийским.

– Опа. И тут он.

– И тут. Везде он в этом городе. Ты просто не сталкивался.

– Уже столкнулся.

– Да… – задумчиво отозвался Олег. – И я этому не рад. У него есть особое проклятие – все, чего он касается, начинает гнить изнутри.

– Буду надеяться, что меня эта участь обойдет, – я попытался изобразить веселый смех.

– Я тоже буду. Подольешь чайку, дружище?

– Может, чего покрепче?

– Хм… – Олег крепко задумался. – Пожалуй… нет. Нам еще к твоей жене ехать. Если ты не против.

– К Машке? – удивился я. – А она-то тебе зачем?

– Я услышал мнение хирурга, теперь хочу показать фотографии судмедэксперту. Ты же сам заметил, что он скажет больше.

– Ну, логично. Только… Олег, давай начистоту.

– Ну, давай, – он невесело усмехнулся.

– Зачем ты цепляешься за дело, которое в любом случае у тебя заберут? Почему тебе так важно узнать все раньше, чем информация пройдет по официальным каналам? Извини, прежде чем впутывать Машу, я должен знать.

– Логично. – Друг хрустнул пальцами, сделал долгий глоток из чашки. – Ты, кстати, так и не спросил, кто все эти погибшие.

– И кто они?

– Мирославские. Вся семья, – коротко ответил Олег.

– Мирославские?! – У меня заледенели руки, когда я снова потянулся к фотографиям.

– Ты ведь всех их знал.

– Почти всех, – хрипло ответил я. – Олег Викторович преподавал в академии хирургию. Его жена Людмила Георгиевна – однокурсница и друг моего отца. Их младшая дочка Наташа выбрала путь актрисы, а не врача, но я и ее знаю. Да и многие знают, кто в театры хоть иногда ходит. Старшая Нона работает… – я сглотнул, – работала у нас в терапии.

– Я в курсе, Иван. Забыл? Ты же нас когда-то и познакомил.

– Серьезно? Не помню.

– В отделении. Уже четыре года прошло.

После его слов я и вправду вспомнил, что когда-то Олег заходил ко мне по делам, а я схватил его в охапку и потащил на день рождения Ноны в ее отделение. Что-то мне тогда грустно было, душа жаждала выпить в компании друга, а тут такой повод.

– Ты говоришь… все?

– Вся семья, – повторил Олег. – Отец, мать, сын, три дочери, их мужья, дети. Все.

– Все равно не понимаю, зачем тебе это. Ты всяко видел по работе что-то подобное. Чем этот случай для тебя так важен? – Я прямо посмотрел ему в глаза.

И Олег не стал отводить взгляд.

– Нона.

– Ты и?.. – удивился я.

– Да. Я и Нона. Все эти четыре года.

– Но она же замужем.

– А ты женат. И что? – резко и неожиданно жестко ответил Олег.

Я криво усмехнулся:

– Да уж, чья бы корова мычала. Ты… меня удивил. Я думал, что у Ноны все нормально с мужем.

– Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.

– По-своему, – эхом отозвался я.

Пальцы судорожно стиснули конверт. Я нашел в себе силы вытащить фотографии и еще раз всмотреться в изуродованные трупы, пытаясь узнать тех людей, с которыми когда-то общался, учился, работал. Окровавленные куски плоти ничем не напоминали Олега Викторовича с гордой аристократичной осанкой прямо-таки дореволюционного врача и ухоженной гривой седых волос или Людмилу Георгиевну, которую я многажды видел с дочкой Ноной в гостях у отца. Я так и не смог опознать саму Нону, хотя частенько видел в больнице ее пышную, но очень женственную фигуру. Чтобы отвлечься от искалеченных тел, я стал рассматривать надписи кровью на стенах. Сатанинская неграмотная банальщина. «Hell came here», «Kill`em all», «God forgot you all»…