Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Следственном управлении царил бардак: только что ушел в отставку прежний руководитель, а новый начальник, еще утром бывший подполковником, торопливо прикручивал полученную пару часов назад третью звездочку на погоны. Соломин открыл дверь и, заглянув, постучал — такая вот обратная последовательность была свойственна полковнику. Начальник отложил мундир и слегка покраснел:
— Здравствуй, Юра! — Он встал и протянул руку, и Соломин крепко пожал ее.
Олег Воронин учился на параллельном, следственном, факультете. Встречались они редко, но хорошо знали друг друга по поездке на картошку. От каждого курса на всеобщую битву с урожаем корнеплодов отправляли по двадцать человек, и Соломин с Ворониным попали в число счастливчиков. С тех пор они виделись только на выпускном собрании, но хорошо помнили друг друга.
Соломин, даже не спрашивая разрешения, присел к столу, а за ним вернулся на место и Воронин.
— Я видел шифрограмму. Читал. Даже не знаю, поздравить тебя или посочувствовать, — пожал Воронин плечами.
— А я вот тоже не знаю, что с тобой делать, Олег, — решил ответить откровенностью на это откровение Юрий Максимович. — Вроде бы поздравить надо, но место это уж больно в последнее время горячее. Сколько просидел твой предшественник?
— Не спрашивай, — вздохнул бывший однокашник, — утром еще был здесь.
— А назначен был когда? — Соломин продолжал давить на мозоль.
— Слушай, Юра! — возмутился Воронин. — Не издевайся!
— Ладно, ладно. Не буду. Не для того прибыл.
— Вот это уже разговор, — обрадовался свежий полковник — начальник СУ.
— Значит, телеграмму видел.
Воронин кивнул, и Соломин поднялся, заставив собеседника смотреть снизу вверх. Экспериментировать на всех и вся было его любимым занятием. Психологически он показал свой верх над начальником этого огромного и могучего подразделения «конторы» и даже заставил слушать и кивать. Сейчас Соломину до зарезу нужно было набрать толковых профессионалов, которые смогут вести дело до победного конца. А он, как охотничий пес, идущий по свежему следу, чуял, что впереди его ждет крупная добыча. Вполне возможно, что речь идет о вражеской резидентуре, а не только о продажных ученых.
— Олег, мне нужны лучшие твои кадры. Бригада будет большая. Сразу тебя предупреждаю: полномочия у меня самые широкие.
Воронин поморщился и попытался возразить:
— Юра! Тебя никто и не ограничивает, но только ты не возносись выше Спасской башни! Давай реально смотреть на вещи.
— Давай. Для начала выдели десять следователей-важняков. — Соломин сложил губы трубочкой и сделал самое невинное лицо, которое только мог изобразить.
Воронин подскочил в кресле:
— Ну, ты дал!!! Совесть где?! Какие десять важняков?! Ты что, Юрка! Побойся бога или совести, не знаю, чего ты больше боишься.
— И того, и другую, — невинно ответил Соломин и схватил лежавший на столе Воронина список личного состава управления.
Не успевший перехватить его руку, Воронин покрылся красными пятнами, а совершенно секретный документ уже оказался у Соломина, и тот снова завладел инициативой:
— Не волнуйся ты так, Олег. Мы же свои люди, и разговор один на один. Вот смотри. Я тут буду называть людей, а ты их записывай. Давай, давай, время жалко.
Это было верхом нахальства, и Воронин, демонстрируя высшую степень неодобрения, покачал головой и… уступил. Он знал, что Соломин горазд не только показывать психофокусы, но и работать умеет будь здоров! Абсолютным рекордсменом по количеству собранной картошки был именно Юрка. Мало того, он каким-то образом заставил или уговорил колхозных работяг весь месяц картофельной командировки не напиваться и с утра ждать их у выхода из студенческого барака на грузовиках, картофелеуборочных машинах и с полной загрузкой тары. Поэтому у бригады кагэбешников, как их звали в деревне, не было простоев.
Надо заметить, что комиссаром, то есть руководителем группы молодых чекистов-студентов, был как раз Олег Воронин, а неформальное лидерство постоянно проявлял Соломин. Но делал это деликатно и, когда вручали премии и благодарственные письма, сказал с трибуны, что успехов их бригада добилась исключительно благодаря самоотверженному труду их комиссара-старшины Воронина. А потом добавил с иронией, что руководителям колхозов и совхозов нужно поучиться именно у него, тогда и сельское хозяйство страны, глядишь, добилось бы лучших результатов.
Воронин так и не понял, всерьез это говорилось или нет, но вроде как неприятного осадка не осталось, да и работал Юрка лихо. Уже за это его можно было уважать. А что касается слухов, которые ползли меж однокашников, что его вроде как за какой-то залет выперли из Европы, так в них лучше не верить. Проще проверить, хотя главную проверку Соломин давно прошел — в деле. Раньше всех из выпуска получил полковничьи погоны, был уже кавалером ордена Дружбы народов, и даже этот рапорт ему подписал не кто-нибудь, а сам первый зампред «конторы».
Воронин вздохнул и подчинился. Взял карандаш и лист бумаги, и через пятнадцать минут бригада была сформирована. Оставалось еще добавить хороших экономистов, чтобы просчитать возможные экономические потери от преступных деяний подозреваемых. Их у Воронина не было, но Соломин, похоже, и не расстраивался.
— Гляди, какую бригаду сколотили. Ого-го! Держись, шпионская сволочь! — Немного помолчал и уже серьезно добавил: — Олег, спасибо тебе. Скажу честно, брат, с тобой бы я в разведку пошел.
Он встал, подмигнул и, приложив руку к невидимому козырьку воображаемой фуражки, отдал воображаемую честь:
— И не только в разведку!
Воронин смущенно улыбнулся, он чувствовал, что Юрка искренен, а тот уже у самой двери обернулся и добавил:
— Теперь будем чаще видеться. Если что — ты мне звони. А то давай в выходные соберемся у меня на даче. Приглашаю! Звездочку твою обмоем.
Ти Джей затворил дверь, прошел к столу и достал папку с докладом о разработке твердотопливных двигателей. Он знал о ней задолго до того разговора с Алеком в одной из шашлычных Москвы. Более того, он знал о ней задолго до того, как Алека в рамках союзнических отношений спецслужб передали от американцев британцам, но понял, что Британия может обладать этим потрясающим оружием, лишь тогда, долгой московской осенью.
Шашлычная на набережной Москвы-реки гудела от посетителей. Возбужденные запахом свежего мяса с дымком и подогретые широким ассортиментом горячительных напитков, гости решали самые важные в этот момент проблемы. За первым столом непримиримые политические противники спорили об особости русского пути. За вторым — обсуждали последнюю ледовую схватку российской сборной с финнами. А рядом, за третьим столом, сидели они: шикарно одетый для подобного интерьера молодой человек, покусывавший вместо шашлыка собственную нижнюю губу, и сам Ти Джей — тогда в образе лохматого мужичонки неопределенного возраста.