Как всякое острое ощущение, оно длилось недолго. Через несколько минут шасси самолета коснулись бетонных плит адлерского аэродрома. Бондарь нащупал в кармане портсигар и порадовался, что запасся блоком сигарет. Наверняка дымить он будет как паровоз. Здоровый образ жизни в горах представлялся Бондарю проблематичным. Поэту, воскликнувшему однажды «покой нам только снится», следовало посвятить эти строки сотрудникам спецслужб. Они бы по достоинству оценили его крылатое выражение.

…Бондарю было велено получить багаж и ждать. Поставив чемодан на грязноватый пол аэровокзала, он вглядывался в окружающие лица, стараясь угадать, кто именно подойдет к нему, чтобы сопровождать дальше. Его внимание привлек пробирающийся между пассажирами мужчина в громадных солнцезащитных очках и куртке ультрамодного апельсинового цвета. Надвинутая на брови шапочка и намотанный поверх воротника шарф выделяли его в толпе, но делали почти неузнаваемым. Лишь при ближайшем рассмотрении Бондарь опознал в мужчине Щусевича.

Личного помощника Морталюк сопровождала приземистая женщина почти квадратной комплекции. Свою мужеподобность она не только не скрывала, но и всячески подчеркивала. Пластмассовая зубочистка, торчащая из уголка ее ненакрашенного рта, заставляла вспомнить портреты Маяковского с папиросой в зубах. За спинами броской пары маячили двое охранников, настороженные взгляды которых плохо вязались с их яркой одеждой поклонников горнолыжного спорта.

– С прибытием, – произнес Щусевич, не протягивая руки для рукопожатия.

Бондарь только порадовался этому. Ему вовсе не хотелось прикасаться к пятерне человека с внешностью прокаженного. Что бы там ни говорили о причинах уродства Щусевича, а инстинкт подсказывал держаться от него подальше.

– Спасибо, – кивнул Бондарь.

– Надеюсь, полет прошел нормально?

– Вашими молитвами.

– Я не знаю ни одной молитвы, – похвастался Щусевич.

Бондарь пристально взглянул на него и серьезно произнес:

– Заметно.

Проявить хоть какое-то гостеприимство и поздороваться удосужилась лишь мужеподобная женщина.

– Доброе утро, – сказала она. – Я Раиса. Раей называть меня не надо. Раиса звучит лучше.

Брови Бондаря невольно поползли вверх. Зубочистка загадочным образом исчезла из Раисиных губ, словно она проглотила ее, прежде чем открыть рот. Раиса была похожа на надзирательницу женской колонии, уволенную за измывательства над заключенными. У нее было грубое обветренное лицо с крохотными черными глазками. Пряди каштановых с проседью волос были собраны сзади в метелку, которая неопрятно торчала из-под лыжной шапочки с пластмассовым желтым козырьком. Ее объемистые ляжки были обтянуты новенькими фиолетовыми джинсами, а туловище скрывалось под пятнистой ветровкой, стилизованной под куртку армейского образца.

– Очень приятно, – покривил душой Бондарь. – Я – Евгений. Женей называть меня не надо. Евгений звучит лучше.

– Я тоже так считаю, – согласилась Раиса. Если она и уловила иронию, то отнеслась к ней с равнодушием бегемотихи, укушенной комаром. – Пойдемте с нами.

– И отдайте, пожалуйста, свой телефон ребятам, – сказал Щусевич, кивнув на охранников за спиной. – Там, куда мы едем, мобильная связь не работает.

– Зачем же тогда вам мой телефон? – заупрямился Бондарь. Конфискация мобильника не входила в его планы. Мало того, что он останется без связи с внешним миром. В электронной памяти его скромной «Нокии» содержалось слишком много информации, не предназначенной для посторонних глаз.

– Я просто выполняю распоряжение Маргариты Марковны, – процедил Щусевич, протягивая руку.

Охранники выжидательно уставились на Бондаря. Раиса, успевшая удалиться на несколько шагов, сделала то же самое, для чего ей пришлось повернуться всем корпусом. Пассажиры, от которых не укрылись напряженные позы живописной компании, начали замедлять шаги и настораживаться.

– Давайте же, давайте, – занервничал Щусевич. – Приказы Маргариты Марковны не обсуждаются.

– Пусть она сама скажет мне об этом, – вызывающе заявил Бондарь, делая вид, что закипает от злости. На самом деле в такие минуты им овладевало ледяное спокойствие, позволяющее контролировать свои действия и принимать единственно верные решения.

Хорошо бы избавиться от «Нокии». Расколошматить ее об пол? Раздавить ногой? Эффектно, но опасно. Подобная горячность вызовет подозрения.

– Не ожидал от вас такой мелочности, Евгений Николаевич, – укоризненно покачал головой Щусевич. – Как ребенок, честное слово, у которого отбирают любимую игрушку.

Охранники придвинулись, заслоняя Бондаря от зевак. Вернулась и Раиса, в маленьких глазках которой вспыхнуло живейшее любопытство. Назревал скандал. Справедливо предположив, что сопровождающим не хочется очутиться в центре всеобщего внимания, Бондарь предупредил:

– На нас смотрят. К чему подобные сцены? Думаете, Маргарита Марковна погладит вас по головке за рвение? Инициатива наказуема. Бестолковая инициатива – вдвойне.

Пространная тирада понадобилась Бондарю не столько для того, чтобы воззвать к здравому смыслу посланцев Леди М, сколько для нехитрых манипуляций с корпусом мобильника. Не вынимая телефон из кармана пальто, Бондарь, действуя одной рукой, сдвинул заднюю крышку, извлек сим-карточку и вернул крышку на место. Привычка не сохранять в памяти «Нокии» ничего лишнего пошла на пользу. Прежде чем расстаться с ней, Бондарь погонял на скулах желваки, давая понять, что не хочет подчиняться Щусевичу.

– Хватит упрямиться, – прошипел тот. – Мобильник вам вернут. Не делайте из мухи слона.

Охранники задышали так близко и интенсивно, словно предлагали определить по запаху, что они съели на завтрак.

Тянуть дальше резину не имело смысло.

– Возьмите, – поморщился Бондарь, вручая выпотрошенную трубку Щусевичу. – Расписка будет?

Ответа не последовало. К всеобщему разочарованию, пестрая группа едва не поссорившихся людей снялась с места и направилась к выходу из здания. Зеваки моментально забыли об инциденте. По их мнению, ничего из ряда вон выходящего не произошло. Никто не заметил, как Бондарь сломал и выбросил на ходу крохотную пластину. В некотором роде он обезопасил себя, но, с другой стороны, лишился единственной ниточки, связывавшей его с центром.

Ничего, успокаивал он себя, это в поле один не воин, а в горах все может обернуться по-другому.

В горах действительно намечались неожиданные события. Ведь за группой людей, среди которых находился Бондарь, следовал мужчина, лицо которого было невозможно разглядеть из-за низко опущенного капюшона «аляски». Стремительно наклонившись, он поднял клочки микрочипа и сунул их в карман. И тот, кто сумел бы заметить удовлетворенную усмешку, тронувшую губы мужчины, сразу бы сообразил, что им руководит вовсе не любовь к чистоте и порядку. Он сделал какое-то весьма важное для себя открытие.

Открытие, напрямую касающееся дальнейшей судьбы капитана Бондаря.