Час наступает черный… —

Пели все вокруг. Менолли тоже запела, обращаясь к своим файрам. Рядом с ней, но лицом к поющим мальчикам, встали Брудеган, Сибел и Тальмор. Брудеган дирижировал — давал голосам знак, когда вступать, подтягивал припев. Над мужским хором, звеня и переливаясь, парили чистые, трепещущие голоса файров, вплетая в мелодию свои прихотливые гармонии.

Вот по коридорам эхом прокатилась последняя нота, и от дверей, ведущих в вестибюль, донесся восторженный вздох. Менолли увидела, что там столпилась кухонная прислуга во главе с зачарованно притихшим Камо. Все широко улыбались.

— Я предложил бы исполнить «Полет Мориты», если, конечно, твои друзья не возражают, — слегка поклонившись Менолли, сказал Брудеган, жестом приглашая девочку занять его место.

Как будто поняв, о чем идет речь, Красотка благосклонно чирикнула и прикрыла глаза, чем вызвала смех у стоявших поблизости. Испугавшись, маленькая королева растопырила крылья, как будто собиралась отругать мальчишек за дерзость. Они захохотали еще пуще, но Красотка уже ничего не замечала — все ее внимание было сосредоточено на Менолли.

— Начинай, Менолли, — сказал Брудеган, будто ни секунды не сомневался в ее согласии. Девочка подняла руки и дала знак к вступлению.

Хор откликнулся, и Менолли ощутила доселе неведомое чувство власти — ведь все эти голоса подчиняются взмаху ее руки. Файры с Красоткой во главе снова разразились каскадом головокружительных трелей, выводя мелодию на октаву выше баритонов, которые под приглушенный аккомпанемент других голосов начали первую строфу баллады. Менолли почувствовала, что баритоны недостаточно внимательно следят за ней, и призвала их к большей выразительности — ведь баллада, как-никак, повествует о трагедии. Певцы послушно усилили глубину звучания. Менолли часто руководила вечерними спевками в Полукруглом, так что обязанности дирижера не были для нее чем-то новым. Но разве можно сравнить уровень исполнителей, их чуткость к указаниям дирижера!

Вот баритоны закончили рассказ о том, как смертельная болезнь поразила Перн и с невероятной скоростью стала распространяться по планете, и весь хор подхватил негромкий рефрен: Морита вместе со своей королевой Орлит, которая вот-вот должна отложить яйца, уединилась в Форт Вейре, а тем временем лекари из всех Вейров и холдов пытаются найти причину недуга и способ одолеть его. Дальше повествование повели тенора, развивая его со всем возрастающим накалом: суровый аккомпанемент басов и баритонов выразительно подчеркивал картину запустения: заброшенные поля, приходящие в упадок холды и Вейры, гибнущие от безжалостного мора всадники, ремесленники и крестьяне, дети и взрослые.

Зазвучала ария Капиама, Главного лекаря Перна, который открыл возбудителя эпидемии и лекарство, способное победить грозную болезнь. Всадники, еще способные держаться на спине дракона, отправились в джунгли Набола и Исты, чтобы разыскать и доставить Капиаму драгоценные семена, несущие исцеление. Многие из них, истощив последние силы, погибли, выполняя свой долг. А вот и дуэт баритона — лекаря Капиама — и сопрано. По голосу Менолли догадалась, что партию Мориты поет Пьемур. Напряжение нарастало: после того, как Орлит отложила яйца, Морита осталась единственной здоровой всадницей в Форте, одной из немногих, устоявших против недуга. Ей выпала нелегкая задача — доставить больным спасительное снадобье. Превозмогая отчаяние и усталость, Морита вместе со своей королевой летят через Промежуток от холда к холду, от Вейра к Вейру, неся людям избавление. И, наконец, финал: скорбный многоголосый плач, который файры исполнили так неподражаемо, что Менолли дала хору знак умолкнуть. Мир горестно прощается со своими героинями: Орлит, унося на себе умирающую Мориту, ищет забвения в небытии Промежутка. Тихо замер последний аккорд, и в зале воцарилась глубокая тишина. Менолли с трудом стряхнула с себя чары, навеянные старинной балладой. — Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь повторить это, — задумчиво проговорил Брудеган, нарушив затянувшееся молчание. По залу пробежал вздох облегчения.

— А все они, файры, — промолвил непривычно притихший Пьемур.

— Ты прав, малыш, — согласился Брудеган. Со всех сторон послышался одобрительный ропот.

Менолли упала на скамейку — ноги у нее подкашивались, все внутри дрожало. Она отхлебнула оставшийся в кружке холодный кла — кажется, немного полегчало…

— Как ты думаешь, Менолли, смогут они спеть так еще раз? — спросил Брудеган, опускаясь на скамью рядом с девочкой.

Менолли ошеломленно смотрела на него: мало того, что она еще не вполне оправилась от невероятного переживания — ведь ей впервые довелось дирижировать столь искусным хором — так еще и подмастерье советуется с ней, новенькой, только-только принятой в Цех арфистов!

— Вчера, мой господин, они распрекрасно пели со мной, — вставил Пьемур и проказливо хихикнул. — Я слышал, Менолли говорила мастеру Шоганару, что труднее заставить файров не петь, когда хочешь, чтобы они помолчали! Правда, Менолли? — Мальчуган прыснул — к нему уже вернулась обычная неугомонность. — Так оно и было позапрошлым утром, мой господин, когда вы никак не могли понять, кто поет!

К облегчению Менолли, Брудеган добродушно рассмеялся — похоже, он уже ничуть не сердился. Девочка выдавила робкую виноватую улыбку, как бы прося прощения за тот неподобающий случай, но хормейстер уже смотрел на файров. А они чистили крылышки и оглядывали зал, видимо, не подозревая, какую сенсацию только что вызвали.

— Милашки поют так мило! — сказал, приближаясь к столу, Камо. В руке у него был кувшин с дымящимся кла. Он наполнил кружки, и Менолли только теперь заметила, что по залу разносят напиток.

— Нравится, как они поют, а, Камо? — спросил Брудеган, отхлебывая из кружки кла. — Голоса у них еще выше, чем у Пьемура, а ведь такого чистейшего дисканта не было уже много Оборотов. И маленький негодник это отлично знает. — Подмастерье потянулся через стол и потрепал мальчугана по голове.

— Милашки больше не споют? — жалобно протянул Камо.

— Что до меня, то пусть поют, когда пожелают, — ответил Брудеган, кивнув Менолли. — А нам пора продолжать занятия. Нужно поработать над большой кантатой, которую мы готовим к празднику у лорда Гроха. — Он со вздохом поднялся и постучал пустой кружкой по столу, призывая к тишине. — А ты, Менолли, не останавливай файров, если они вздумают подпевать. Итак, внимание! Начнем с соло тенора. Прошу, Феснал… — По знаку Брудегана один из подмастерьев выступил вперед.

«Да, одно дело присутствовать на репетиции, и совсем другое — дирижировать самой», — думала Менолли. Тогда она ощущала себя частью хора, теперь же, следя за указаниями Брудегана, девочка с интересом прикидывала: а как бы она сама интерпретировала тот или иной отрывок? К концу репетиции, когда Менолли пришла к выводу, что Брудеган необычайно талантливый хормейстер, девочка осознала, что сравнивает себя с человеком, который на голову выше ее и опытом, и умением. Менолли чуть не рассмеялась. «И все же, — решила она, — именно этого она ожидала от жизни в Цехе арфистов: чтобы весь день напролет, с утра до вечера, был наполнен музыкой. Уж ей-то это никогда не наскучило бы!» И все же девочка понимала, почему послеобеденное время отдано другим, более прозаическим делам. От игры на арфе кончики пальцев распухли и болели, а шрам воспалился и ныл. Она попробовала растереть ладонь, но боль оказалась слишком острой. Склянка с холодильной мазью осталась в домике, значит, придется потерпеть до конца Падения. Интересно, знают ли девочки, что происходит в Цехе арфистов, пока вокруг падают Нити? Кажется, Пьемур говорил, что они все это время укрываются в холде. Менолли пожала плечами: лично ей куда больше нравится здесь.