После утреннего завтрака они посетили церковь Святого Николая. Сиди Какуб и Катиба Лахбаби, как мусульмане, вежливо осматривали церковь, ни к чему не прикасаясь. Уислер и Гордон – оба протестанты – быстрым шагом прошлись по церкви. Тромбетти перекрестился у статуи Христа, но не стал ставить свечу, он был католиком. А Лесия Штефанеску и Теодореску тоже не взяли свечи, равнодушно осматривая статуи святых внутри храма. Только православный профессор Панчулеску поставил свечу, поклонившись святому образу. И, к его огромному изумлению и к удивлению всех остальных присутствующих, рядом свечу поставил Дронго. Все посмотрели на него, но никто не успел ничего спросить – в церковь вошли Татьяна Демченко и Илона, которые тоже поставили свечи. Когда все вышли из церкви, Панчулеску спросил у Дронго:

– Вы разве православный?

– А свечу ставят только православные? – улыбнулся эксперт.

– Это так необычно, – признался профессор. – Я думал, что вы вообще атеист или мусульманин. Но вы поставили свечку.

– Я больше агностик, – сказал Дронго, – что не мешает мне уважать религию и чувства верующих. Поэтому я исправно ставлю свечи в православных и католических храмах, посещаю мусульманские мечети и иудейские синагоги, снимая обувь в первых и надевая кипу во вторых.

– Вы – человек мира, – улыбнулся Тромбетти, – просто какой-то непонятный символ всемирного космополита.

– Скорее человека, уважающего все религии, – возразил Дронго.

Они прошли в салон автобуса и расселись по своим местам, только вместо Брынкуша на его месте оказался Теодореску. Татьяна и Илона прошли к своему автомобилю, где за рулем уже сидел водитель, рядом с которым расположился Колесников. Это был кроссовер «Ауди» белого цвета. Впереди ехал довольно подержанный внедорожник полиции. Такой кавалькадой они и двинулись на запад, в направлении бывшей столицы Трансильвании Клуж-Напоки.

Трансильвания, или Залесье, по-немецки называлось Семиградьем. Люди жили здесь достаточно давно. К первому веку до нашей эры здесь было уже сильное государство даков, которое пало под ударом римского императора Траяна. При этом сами даки считались предшественниками румынской нации, возникшей в результате смешения даков с осевшими здесь римскими колонистами. Дакия была самой северной частью территории, куда удалось продвинуться римлянам. Может, поэтому имя императора Траяна осталось в памяти народа, хотя фактически он был завоевателем, истреблявшим их предков. Но постепенно возник румынский язык, являющийся явным ответвлением латинского. Начала возникать румынская нация, формирующаяся из двух колен – древних даков и римлян, оставшихся в этих местах. Почти двести лет эта провинция мужественно защищалась от натиска варварских племен, постоянно атакующих с севера. И, наконец, в двести семьдесят первом году нашей эры римляне приняли решение оставить северный край, отойдя за Дунай, чтобы им легче было защищаться. Сюда сразу устремились племена готов и аваров, затем появились славяне.

Еще через шесть веков сюда пришли мадьярские племена, которые постепенно захватили всю территорию, оттесняя румын на восток и юг. Уже в десятом веке образовалось венгерское государство, и Трансильвания была его составной частью в течение пятисот лет. После Мохачской битвы в тысяча пятьсот двадцать шестом году Трансильвания попадает под власть Османской империи, как и вся Венгрия. При этом в ней правили семьи Баториев и Ракоци. Но после неудачной осады турками Вены, уже в тысяча шестьсот восемьдесят седьмом году, Трансильвания перешла к набирающей силу Австрийской империи, закрепившей Карловицкий мир 1699 года. Но формально она оставалась автономным княжеством, и через двенадцать лет князь Ференц Ракоци поднял мятеж против Габсбургов. Подавив мятеж, Габсбурги присоединили Трансильванию к своей новой империи, где она и оставалась до окончания Первой мировой войны, когда Румыния, воевавшая в составе стран Антанты, получила Трансильванию, отторгнутую от разгромленной Австро-Венгрии. Ради справедливости стоит признать, что уже тогда венгерское население Трансильвании составляло только тридцать два процента, а большинство были румынами.

В сороковом году Венским арбитражем, проведенным под патронажем Гитлера, Трансильванию вернули Венгрии, а сразу после Второй мировой войны – снова Румынии. И уже к концу двадцатого века венгерское население Трансильвании составляло только двадцать процентов.

Едва показались горы, как Панчуленску начал оживленно рассказывать об истории Трансильвании, начав с древних даков, которые под руководством легендарного царя Децебала защищались от римлян.

– Непонятно только, почему в вашей стране столько Траянов? – рассмеялся Тромбетти. – И отель, в котором мы жили, назван в честь римского императора, и даже ваш президент носит его имя. По-моему, румыны – единственная нация в мире, которая так любит имя своего поработителя.

– Не единственная, – возразил Сиди Какуб. – Имя Александра было популярно во всем восточном мире после его завоеваний. Но там его называли Искандером. А имя хромого Тимура стало популярным у турков после знаменитой битвы, когда он разгромил Баязида Ильдрыма, или, как вы говорите, Баязида Молниеносного. Я уже не говорю об имени Чингисхана, которое повторяется почти у всех тюрко-татарских народов, хотя это был самый жестокий завоеватель. Иногда имя завоевателя считается символом власти, обеспечивающим его носителю энергетику подобного имени.

– Наверное, вы правы, – согласился Панчулеску, – но учтите, что еще это имя ассоциировалось и с самими римлянами, которые принесли свою цивилизацию и свою культуру в наши края. – И он продолжил рассказ об обычаях и нравах Трансильвании.

Сиди Какуб наклонился к Дронго и тихим голосом сообщил:

– Брынкушу предъявили обвинение в убийстве Эужении Лунгул, и еще этому молодому человеку, который был дежурным в нашем отеле.

– Этот следователь – полный кретин, – разозлился Дронго. – Откуда вы об этом узнали?

– Утром слушал последние новости. И еще я обратил внимание, что господин Гордон все время кому-то звонит, уточняет, когда они увидятся.

– Он должен был вообще отказаться от этой поездки после убийства Эужении, – сообщил Дронго.

– Почему?

– Перед самым отъездом он сообщил мне, что получил письмо с угрозами в свой адрес из Румынии, где ему предлагали не прилетать на конференцию.

– Он сообщил об этом румынам?

– Нет. Более того, говорит, что не может вспомнить, куда положил это письмо.

– Такое письмо получил только он?

– Гордон сказал, что Уислер тоже, но тот выбросил его в мусорную корзину. У него в Вашингтоне все письма вскрывает секретарь.

– Такие письма получили только американцы?

– Нет. Я проверил. Еще профессор Вундерлих из Лейпцигского университета, который сообщил об этом румынам, и профессор Тальвар из Сорбонны, который пропал неизвестно куда.

– Его убили или похитили?