Утром Ник оставил Симону в своей — нет, в их общей — спальне среди разбросанных листков дневника Порции. Симона так мило выглядела в нежно-розовом платье, что Ник с трудом одолел позыв оттащить ее от пыльных бумаг и увести на прогулку по окрестностям. Как видно, у Ника возникло юношеское желание делать все то, чем, по рассказам Симоны, она занималась с Шарлем. Ему хотелось стереть все воспоминания об этом человеке, заменив их своей персоной.

Однако сегодня он поедет без жены. Следовало посетить Обни, чтобы из первых рук узнать о неудавшемся набеге на жилище Хандаара. Ник слишком долго пренебрегал своими обязанностями, и сейчас его терзал стыд. Ивлин ушла. Тут уж ничего не поделаешь. Он женился, и сейчас настало время вернуться к исполнению долга. Он обязан быть надежным защитником и помощником для лучшего друга своего отца. Была и еще одна причина. Имея сэра Бартоломью в качестве гостя, невозможно было не услышать сплетен о том, почему старый Хандаар отклонил приглашение на свадебный пир.

— И тогда, милорд, мы к весне будем иметь новые колеты, — говорил Рэндалл, заканчивая свои рассуждения об оружии и новых кольчугах. — А расходы окупятся спасенными жизнями. — И он бросил предостерегающий взгляд на сидящего тут же кастеляна.

Ник откинулся на спинку стула и помотал затекшей шеей.

— Отлично, Рэндалл. Ты свое мнение изложил, теперь слово за кастеляном.

Тощий жилистый кастелян состроил недовольную мину и почти ткнулся носом в амбарную книгу.

— Не знаю, сэр, — пробормотал он. — Уж очень большая сумма. У нас ведь еще много пригодного оружия.

Рэндалл резко поднялся и отшвырнул стул.

— Да что ты, крючкотвор, понимаешь в оружии? Мои люди сражаются, чтобы здесь был покой. Они должны быть защищены.

Управляющий выпрямился и, фыркнув в сторону воина, заявил:

— А мое дело — вести счета хозяина. Если бы не я, ваши траты давно бы…

— Да я натяну твою задницу на барабан! — взревел Рэндалл.

— Достаточно, — вмешался Ник, не давая сваре перейти в драку. — Рэндалл, ты получишь новые кольчуги. Но только половину — для первого ряда лучников, а старые кольчуги отдай ученикам. — Ник с удовольствием наблюдал, как самодовольно усмехается каждый из противников — оба считали себя победителями.

Рэндалл пригладил взъерошенные волосы.

— Благодарю, милорд.

— Если это все, — заспешил кастелян, — тогда я пошел, мне еще надо на мельницу. — И, поклонившись Нику, он направился к двери, где столкнулся с Женевьевой. — Мое почтение, миледи.

В руках Женевьева держала свернутые листки пергамента.

— Ник, дорогой, здравствуй. И вы, Рэндалл, здравствуйте! Ник, у тебя найдется свободная минутка, чтобы поговорить с матерью?

Ник не сводил глаз с бумаг в руках Женевьевы. По характерной восковой печати со знакомым крестом он понял — это письма от Ивлин. У него пересохло в горле, сейчас бы вина или кружку эля, в конце концов.

– Мама, конечно, у меня есть для тебя время. — Тут ему в голову пришла одна мысль. — Мне самому надо кое-что с тобой обсудить.

Рэндалл кашлянул.

— Э-э-э… Я оставляю вас, милорд.

— Подожди, Рэндалл, — остановил его Ник и взял бумаги из рук удивленной Женевьевы. — Мне понадобится и твоя помощь.

Он прошел к небольшому сундучку в углу кабинета, встал на колени и отпер замок. Внутри лежали стопки писем, как две капли воды похожие на те, что он держал сейчас в руке. Ник бросил сложенные листочки на стопку, захлопнул крышку шкатулки и запер ее. Затем встал, поднял шкатулку и передал ее Рэндаллу.

— Милорд? — с недоумением произнес тот, принимая груз.

Вернувшись на место, Ник распорядился:

— Через час мы отправляемся в Обни. Приведи леди Симону, когда я скажу. А это, — он показал на шкатулку, — сожги.

— Николас! — с упреком произнесла Женевьева. — Неужели ты ни одного не прочитал?

Ник свирепо посмотрел на Рэндалла, который мялся в дверях:

— Это все.

Рэндалл наконец решился спросить:

— Шкатулку тоже сжечь?

Ник заколебался. Эту изящную, обитую кожей шкатулку подарила ему Ивлин два года назад, когда он после смерти отца получил титул барона. Ник рванул с пояса связку ключей, снял один в форме сердечка; бросил его Рэндаллу и приказал:

— Все сожги.

— Да, сэр.

Рэндалл ушел, а Ник поднял взгляд на мать. Ее бледно-голубые глаза смотрели с обидой.

— Неужели она так мало для тебя значила, что ты готов уничтожить всякую память о ней?

— Нет, мама. — Ник вздохнул. Его гнев улетучился, дальше он постарался говорить спокойно: — Нам с Ивлин нечего больше сказать друг другу. Все кончено.

Женевьева хотела что-то возразить, но Ник поднял руку, призывая ее к молчанию:

— Ты хочешь, чтобы наш брак с Симоной был удачным?

— Конечно, дорогой.

— Тогда я должен делать то, что должен. — Он потер лицо. — Я могу лишь догадываться, что чем-то обидел Ивлин, раз она отказала мне таким образом. Если я хочу быть хорошим сеньором для Обни, я должен действовать так, как будто Ивлин умерла. Никогда больше не приноси мне ее писем.

Женевьева сглотнула, потом кивнула:

— Я понимаю, Ник. Конечно, я люблю Ивлин, как дочь, но, обещаю, я сделаю все, чтобы вы с леди Симоной были счастливы.

Ник молча пожал руку матери. Говорить, нет, даже думать об Ивлин было трудно, а предстоящая поездка в Обни еще больше омрачала настроение. Тем не менее, надо было встряхнуться, чтобы спокойно сообщить Симоне, что он не будет ночевать дома и вернется только завтра.

— Скажи мне вот что, — сказал Ник, выпуская руку Женевьевы. — Ты не видела сегодня моего шалопая-братца? Я хочу, чтобы он вместе со мной отправился в Обни. Он же обожает выполнять мои распоряжения. — И Ник ухмыльнулся.

Женевьева рассмеялась:

— Видела. Ты можешь командовать им, сколько пожелаешь. Тристан все равно делает только то, что хочет, и в Гринли, и здесь. — В голосе Женевьевы звучала неподдельная гордость. Ник испытал нечто вроде укола ревности. Когда он делает только то, что хочет, все вокруг недовольны. Но тут Женевьева переменила тему: — Леди Симона, она ведь другая, правда?

— Что ты имеешь в виду, мама? — Ник нахмурился. — За прошлый год Симоне пришлось пережить много несчастий. К тому же она оказалась в чужой стране, в чужом доме, битком набитом чужими людьми.

Женевьева кивнула, но озабоченное выражение не покинуло ее лица.

— Тут ходят разные слухи…

— О, матушка! — зарычал Ник.

— Подожди-подожди, — заспешила Женевьева. — И это ее вчерашнее появление в большом зале… — Она прищурилась и пристально посмотрела в лицо сына, словно он еще был юным проказником. — Что ты от меня скрываешь?