К передаче, послужившей для «раскрутки» фильма, у Геббельса было не столь доброжелательное отношение. Здесь не было и не могло бьнь ни единой поблажки. Все усилия направлялись на поиск «выдающихся специалистов», способных продемонстрировать высочайший уровень мастерства. Однако подобные специалисты редки в любое время и при любых режимах. Геббельсу оставалось при достаточно лояльном отношении к самому Гедике сетовать на слабость «авторского коллектива» и «оказывать давление на организаторов».

Среди картин, вызвавших достаточно снисходительные отзывы министра пропаганды, следует упомянуть фильм режиссера Гюнтера Риттау «Подлодки идут на Запад». В нем рассказывалось о том, как моряки немецкого подводного флота несут службу в Северной Атлантике. Фильм был необыкновенно традиционен. Под хоровое исполнение песни «Мы маршируем на Англию» демонстрировались все возможные штампы тех лет: хорошие немецкие подводники и плохие английские, благородные командиры и склонные к героическому самопожертвованию матросы. Геббельсу фильм не понравился. Чего у него было не отнять – это хорошего вкуса. Однако, как уже говорилось, Геббельс-пропагандист не во всем соглашался с Геббельсом-эстетом. По некоторым признаком он уловил, что публика останется довольна.

«Фильм несколько напоминает бульварный роман на героические темы, но в нем есть великолепные морские съемки, а также замечательные технические сюжеты, и он будет иметь большой успех»[197].

Публика действительно встретила картину очень благожелательно.

Помимо фильмов, воспевающих подвиги доблестных подводников, снимались картины о не менее доблестных летчиках («Эскадрилья Лютцова») и представителях сухопутных сил («Победа на Западе»), Снятая режиссером Хансом Бертраном «Эскадрилья» во многом повторяла приемы, использовавшиеся в фильме «Подлодки идут на Запад». Но если в подвигах подводников Геббельс увидел что-то такое, что способно было «зацепить» публику, то похождения летчиков, видимо, показались ему малоубедительными. Он решил заняться картиной самолично. Бертран был вызван для беседы. Если сначала режиссер еще пытался как-то отстаивать свою точку зрения, то вскоре вынужден был уступить. Геббельс убеждал его, что фильму не хватает драматизма и трагическая гибель юного летчика как нельзя больше украсила бы картину. Министр ни секунды не сомневался, что Бертран вынужден будет принять его вариант финала: «С Бертраном обсуждал его новый фильм "Эскадрилья Лютцова". Наши последние разногласия касаются его финальной части, но и их мы также вскоре устраним». Бертран в очередной раз вынужден был согласиться со всеми пожеланиями, и фильм вышел именно в «геббельсовском» варианте. Министр лично проследил, чтобы отклики в прессе были исключительно положительными, поскольку чувствовал себя «сопричастным творчеству». В дневнике он не забыл описать свои впечатления от «исправленной» им картины: «Вечером[198] премьера фильма «Эскадрилья Лютцова» в Уфа «Паласт ам Цоо». Элитная публика. Фильм увенчался грандиозным успехом. Он вышел блестящим, доступным, реалистичным, с великолепной съемкой и киномонтажом. Истинный военный фильм для народных масс»[199].

Вышедший в этот же период фильм о сухопутных войсках «Победа на Западе» не получил от Геббельса и сотой доли похвал, которых удостоилась «Эскадрилья Лютцова», не потому, что был хуже, а потому, что не обладал должным военным пафосом, который, по мнению Геббельса, лишь украшал подобные картины.

Когда представители Верховного командования сухопутных войск обратились с требованием положительных откликов в прессе, они натолкнулись на отказ. Министр слишком заботился о своем престиже и действовал только наверняка. Надо сказать, что кино постоянно испытывало этот престиж на прочность.

Чем, казалось бы, мог быть опасен фильм режиссера Фейта Харлана «Кольберг» о героическом сопротивлении городка в Померании, осажденного наполеоновской армией? На съемки этого достаточно зрелищного фильма ушло два года и было потрачено 8 миллионов рейхсмарок. В нем участвовали тысячи статистов-солдат, специально для съемок отозванных с фронта. Актерский состав оказался звездным: Кристина Сёдербаум, Генрих Георге, Пауль Вегенер, Густав Диссль, Хорст Каспар, Ирене фон Майендорф. Костюмы актеров поражали воображение. Образы главных действующих лиц с идеологических позиций были продуманы до мелочей. Так, Наполеон представал злобным и кровожадным созданием, идущим по трупам, существом настолько страшным, что ради того, чтобы с ним покончить, можно было заключить союз даже с русским императором Александром I. Единственный раз за весь фильм Бонапарт показывается достойно в сцене поклонения гробу Фридриха Великого: «Фриц, если бы ты правил, разве был бы я здесь?» Романтическая линия в фильме представлена историей любви простой девушки Мари и благородного гусара. Однако долг превыше всего: «Я обручен с войной». У немецкого зрителя, возможно, должны были возникнуть ассоциации с Гитлером, заявлявшим, что его невеста – Германия.

Все было продумано, кроме одного: фильм был закончен к самому концу войны. Премьера состоялась 30 января 1945 года. А в марте 1945 года немецкие части вынуждены были закончить вовсе не киношную, а самую настоящую борьбу за Кольберг, оставив его. К этому времени Геббельс уже окончательно отрешился от реальности, замкнувшись на своей работе:

«Мы вынуждены теперь оставить Кольберг. Город, сражавшийся с исключительным героизмом, нельзя больше удерживать. Я позабочусь о том, чтобы об оставлении Кольберга не упоминали в сводке верховного командования вермахта. Мы не можем в настоящий момент делать этого из-за серьезных психологических последствий для фильма о Кольберге».

Мысленно Геббельс уже закончил войну. Он как никто другой был осведомлен о реальном положении дел, но предпочитал фантазировать на тему моральной победы над врагом. Посмотрев «Кольберг», он не нашел ничего лучше, как сообщить представителям прессы о том, что через сотню лет снимут фильм о героической защите Берлина. Реакция на эти слова была по большей части скептическая. Кое-кто даже позволил себе заметить, что вряд ли стоит погибать на войне, чтобы через сто лет тебя на экране сыграл молчаливый статист.

Художественным фильмам Геббельс уделял огромное значение, беспокоясь о том, какое впечатление они произведут на зрителя, в то время как беспокоиться уже пора было совсем о другом.

По степени значимости документальное кино ничуть не уступало художественному. С той поры как в 30-х годах в кинопроизводстве Германии появился звук, документальное кино шагнуло на качественно новый уровень и его участь как одного из основных средств «народного просвещения» была предрешена.

Так уж устроен человек, что чем больше органов восприятия у него задействовано одновременно, тем более успешным будет направленное воздействие на него. Геббельс уловил этот факт опытным путем еще во времена предвыборной борьбы, когда «встраивал» в митинги откровенно постановочные приемы.