– Сволочь! Ты что делаешь?! Это же табельное оружие! В окно! Блин! Ты за это ответишь!..

– Оно тебе больше не понадобится.

– Ты!.. Ты – псих! Я тебя навечно запру в дурдом! Ты больше оттуда не выйдешь никогда!

– Кончай базар! – Лобков вытащил из кармана свой пистолет. – Вы все арестованы!

Шура на секунду отвлекся на голос, но этого хватило, чтобы Емельянов успел разбить бутылку о его голову, нанеся неожиданный удар в область виска. Бывший спецназовец как стоял, так и рухнул на пол в потоках коньяка. Вокруг резко запахло спиртным.

– Дай сюда! – Емельянов подошел и выхватил из рук Дементия Павловича оружие. – Вяжи им руки, Дема. Там в углу лоджии на полке бельевая веревка лежит. Вяжи их…

– Володя, давай я подержу их на мушке, а ты вяжи их сам. У меня что-то сердце прихватило…

– А что ты тут трепался про какие-то игры? Я не совсем въехал в тему?.. Ох, Дема, юлишь ты что-то. Не нравишься ты мне в последнее время.

– Что ты говоришь? Ты что, меня первый день знаешь?

– В том-то и дело, что нет…

Четверка со связанными руками спускалась по ступенькам вниз. Впереди шел Лобков, а сзади с пистолетом в согнутой руке – Емельянов.

– В подвале их запрем. Пусть посидят пока. Дементий, открой дверь, она не заперта, – распорядился он. Однако прежней решительности в голосе уже не было. Она стала улетучиваться вместе с парами алкоголя, и теперь требовалась новая порция возлияния, чтобы вернуть «боевой дух» на место.

Лобков не без усилия потянул на себя массивную дверь.

– Заводи их. – Емельянов окинул пренебрежительным взглядом пленников одного за другим, а потом, немного поразмыслив, добавил: – Дема, и ты заходи. Посидишь пока с ними. А я подумаю, что с вами со всеми делать…

– В каком смысле?.. – От неожиданности Лобков замер на месте как вкопанный.

– В том самом. Сдается мне, что двойную игру ведешь…

– Ты что, Володя, в своем уме? – возмутился Лобков. Не валяй дурака, верни пистолет, и пойдем наверх, подумаем, как действовать дальше.

– Я уже подумал.

– Да что вообще происходит?..

– Я нашел твой диктофон, Дема. Для чего ты писал все наши разговоры в кафе «Пригородное»? Чтобы сдать меня? – Он покачал головой: – Дема, Дема!..

– Ах, во-он ты о чем?.. Володя, ты не так все понял, позволь я объясню…

– Я все понял так… Тебя тоже придется связать. Но, учитывая, что ты все-таки полицейский чин, я тебя пристегну наручниками, твоими же. Уж извини, я их вместе с диктофоном из кармана твоего пиджака конфисковал. – Емельянов закрутил не сопротивляющемуся Лобкову руки за спину, чтобы защелкнуть на его запястьях «браслеты», и толкнул друга детства в спину, закрыв и заперев за ним дверь на ключ.

На веранде он поставил на стол новую бутылку коньяка, выпил две стопки подряд и вытянулся на стуле, прикрыв глаза. Когда коньяк впитался в кровь, план, который созрел у него в голове, показался ему особенно хорош. Во всяком случае, после его реализации нежелательных свидетелей в живых не оставалось. И это было правильно. «Дема – подлец! Хотя, конечно, понимал же я, что полного доверия он не заслуживает. Но чтобы вот так, откровенно предать. Если б я случайно не зацепил его пиджак, который он оставил в прихожей на вешалке, так и не узнал бы о его сволочных намерениях».

Направляясь за коньяком, Емельянов в прихожей подошел к вешалке, на которой висели ключи от подвальной двери. Потянувшись за ними, он зацепил локтем пиджак Лобкова и, почувствовав что-то твердое в кармане, решил полюбопытствовать. Он подумал было, что это дамский пистолет, такой у Демы водился, но, когда обнаружил диктофон, был удивлен. Спустившись в подвал за бутылкой, поискал кнопку воспроизведения и нажал на нее. То, что ему открылось, вызвало чувство брезгливости и гнева одновременно. Емельянов даже слегка протрезвел от злости.

«Каков подлец», – подумал он, но в этот момент услышал вдруг какой-то подозрительный шум, отошел назад, в винный подвальчик, и притаился там в углу. То, что он увидел в узком дверном проеме, повергло его в состояние ступора: дверь подземного хода, ведущего от гостевого дома к усадьбе, медленно открылась, и оттуда один за другим появились… четыре трупа – Примеров, Капитан, Петров и Шура. «Они ж слетели в пропасть в машине, разбились и сгорели! Этого не может быть!.. Долбануло так, что… Я же сам слышал и видел, как полыхнуло!.. И «смотрящий» проверил и доложил, что шансов спастись никаких не было, все – там… Это что, фантомы? Но они слишком живые, чтобы походить на призраков…»

Емельянов медленно опустился на корточки. Прежде чем что-то предпринять, надо было все обдумать. Слишком много сбоев стало происходить вокруг него в последнее время. Не к добру это. Лобков – друг детства, на которого он, Володя, полагался как на себя, ну, или почти как на себя, оказался предателем, «смотрящий» либо не доглядел, либо тоже ведет чужую игру… Впрочем, теперь это не имело большого значения…

Коварный план стал созревать в голове Емельянова по мере того, как он задышал ровнее и отодвинул на задний план всевозможные мистические предположения: «Игры закончились. Пора всех «мочить». Дело надо обставить так, будто подполковник Лобков, преследуя четверых беглых преступников, настигает их и в потасовке расстреливает всех из своего табельного пистолета. При этом сам получает ранение и погибает при исполнении служебного долга. Все-таки друг детства, хоть и подлец. Пусть хотя бы смерть его будет выглядеть по-человечески, а не такой дешевой, как вся его жизнь. Расстрелянных из Деминого пистолета надо будет «раскидать» в роще, там же оставить и его труп. Что было еще важно, в руки журналиста Примерова надлежало вложить папку с компрометирующим генерала Порошина материалом и подготовленной для публикации статьей. Таким макаром компромат попадет в руки правоохранительных органов, которые в свете борьбы с коррупцией не пройдут мимо такого лакомого куска. И, главное, он, подполковник Емельянов, при этом останется ни при чем».

Расставив для себя все точки над «i», Владимир встал, сунул бутылку коньяка в карман, взял свой пистолет и бесшумно поднялся наверх.

«…Есть люди поумней и посильней Емельянова…» – услышал он голос Лобкова. «Давай, давай, выбалтывай все, что у тебя на уме», – позлорадствовал он, слушая напыщенно-тошнотворные Демины речи, Владимир решил не тянуть с развязкой и, войдя в комнату, картинно заявил:

– Погоди, Дема, я что-то не пойму, о чем речь?..

Итак, черта под событиями сегодняшнего дня была проведена, «приговор виновным» вынесен. Осталось привести его в исполнение. Но прежде надо было разобраться с кадрами в собственных рядах.

– Алло, это я. – Владимир набрал номер «смотрящего», который отвечал за проведение операции «Автокатастрофа», чтобы решить, что с ним делать. «Я по интонации пойму, врет он мне или нет», – подумал он. – Так, говоришь, что машина упала в пропасть и взорвалась?..