зал с аше-альдэ не зашел кто-то еще – и оба стражника не поклонились бы ему до самой земли.

Сейчас он был здесь – странная фигура, завернутая в ткань, серо-зеленый плащ с низким капюшоном. Плащ скрывал все, а сверху и не поймешь, кто там – ребенок, старик или кто-то, к кому слова «ребенок» и «старик» неприменимы.

– Вейо Нелле? – тихо спросил Кондор где-то у меня за спиной.

Лин прикрыла глаза вместо кивка.

– Да, – сказала она и уточнила для меня: – Мой дедушка.

Я дернулась, испугавшись, что теперь, когда внизу гулял кто-то из старших, нам стоило бы сбежать и сделать вид, что нас тут не было, но Лин лишь приложила палец к губам, призывая к молчанию.

– Ему, в общем-то, все равно. – Она погладила мрамор перил рукой. – Подумаешь, несколько глупых детей забрались так высоко, что все видят. Он пришел сюда отдыхать и думать и не пожертвует своим покоем ради минутной суеты вокруг правил.

Я смотрела, как хрупкая фигура в зеленом медленно идет по тропинке. Шагов я не слышала.

– Вейо Нелле – глава моего рода, – шепнула Лин мне на ухо, – один из старейшин Круга. Поэтому здесь растет это дерево. Он мне не дедушка, – добавила она. – Скорее, пра-пра-прадедушка моего дедушки.

– Эльфы, я так понимаю, живут долго? – спросила я, чтобы как-то заполнить пустоту.

Я вообще говорила мало, словно чары Лин действительно отняли у меня голос.

– Непростительно долго, – ответила Лин, глядя мне в глаза. – На кого-то вроде меня это, увы, распространяется редко, – уточнила она, глядя куда-то в глубину серебристо-зеленой кроны. – Правда, не всегда годы приносят с собой мудрость. Князь Ирро, к примеру, достиг того порога, за которым начинается зрелость, но все еще вспыльчив, как юный человеческий отпрыск. Однажды он закрыл свои границы от людей и с тех пор с упрямством, достойным войти в историю, продолжает игнорировать вежливые просьбы и приказы со стороны Верховного Дома. И что бы там ни говорили дипломаты обеих сторон, князь Ирро в своем праве и пользуется им, как считает нужным. – Лин улыбнулась странной улыбкой. – Пока Великий Нэниме не решит призвать его к послушанию, но годы Великого Нэниме научили его быть холодным ко всему в этом мире.

Я не спросила, кто такой Великий Нэниме, просто кивнула, сделав вид, что все поняла.

А что не поняла, с тем разберусь потом, когда мне перестанет быть так тревожно.

Свет изменился. Из-за облаков выглянуло солнце, яркое и холодное. Его лучи прошли сквозь цветное стекло, рассыпавшись по тяжелым листьям аше-альдэ пятнами разных цветов. Мелкие камешки внизу засияли. Я невольно наклонилась вперед, потому что это сияние, перламутровое и полупрозрачное, притягивало взгляд.

Вейо Нелле остановился и поднял голову. Капюшон сполз, и я увидела лицо – не старика, а кого-то другого, юного и прекрасного, тонкого и почти прозрачного, словно призрак. Серебряные пряди волос были короткими, золотой обруч охватывал высокий лоб.

Он безошибочно нашел, где я прячусь, и смотрел на меня прямо и пристально, словно нас не разделяли десяток метров воздуха и одна тонкая ветка с листьями, похожими на листья клена. Я не могла отсюда разглядеть, улыбался он или хмурился, но мне казалось, что через его глаза меня внимательно изучает что-то глубокое, древнее, как корни аше-альдэ. Если для аше-альдэ и для этого вот, живущего в глазах вейо Нелле, существовало понятие времени и древности.

Рука Кондора почти болезненно вцепилась в мое плечо, словно я вдруг решила перегнуться через балкон и полететь головой вниз, а он пытался остановить меня. Волшебник ничего не сказал, но когда я обернулась, то заметила, как в его глазах мелькнуло что-то, похожее на тревогу.

Лин сказала что-то – громко, на незнакомом мне мелодичном языке – и, вытянувшись вперед, помахала рукой.

Он ответил – то существо, которое стояло внизу и не было ни юным, ни старым, – тоже громко и весело.

Лин рассмеялась и повернулась к нам, тревожно застывшим за ее спиной. Рука Кондора все еще сжимала мое плечо, а я вцепилась в его запястье так, что костяшки побелели.

– Дедушка сказал, – звонко сказала она, – что рад был бы пригласить моих друзей к чаю, но боится, что остальная семья не очень поймет такое мое знакомство. И он попросил, – Лин замолчала, разглядывая меня с серьезным видом, – чтобы я кое-что подарила гостье. На память.

Она потянулась к ветке, той самой, которая почти упиралась в балкончик, и сжала в пальцах черешок листа. Он сочно щелкнул, ветка качнулась, теплый и сладкий запах усилился. Птицы в глубине кроны суетливо завозились, словно мы потревожили их.

– А… – начала я, когда Лин схватила меня за руку и положила лист на мою ладонь – он закрыл ее почти всю, тяжелый и плотный.

Серебристо-серая изнанка оказалась мягкой, как ткань.

– А теперь идем отсюда, – торопливым шепотом сказала Лин. – Я провожу вас.

***

После этого мир вокруг менялся с поразительной быстротой.

Нужно было сделать шаг – один шаг, и я оказывалась где-то еще, совсем не там, где была за минуту до этого. Пустой зал в чьем-то дворце, шумная городская ратуша, еще один заснеженный сад – в несколько раз больше, чем тот, который был в Каэрии, с лабиринтом, уже не зеленым, а черно-охристым от пожухлой листвы, еще оставшейся на ветках. Мир обрушивался на меня всеми своими звуками, всеми запахами и красками, морозом, снегом и всеми ветрами.

Низкие тучи за окнами сменялись ясным голубым небом, близость моря – пустыми белыми холмами с тонкой полоской дороги, ведущей по ним. Стеклянные купола крыш – высокими каменными сводами и расписными потолками. Разговоры об эльфийских деревьях и о том, как мне повезло получить столь необычный подарок, – рассказами о городах, названия которых я не запоминала, о странах, которые видела мельком, и о том, почему мы вдруг оказались именно здесь.

В какой-то момент я поняла, что больше не могу – от впечатлений кружилась голова. Я схватила Кондора за рукав, поймала его взгляд и сказала, что с меня, кажется, хватит. Все это очень интересно, но, пожалуй, время выдохнуть и остановиться.

Волшебник обеспокоенно нахмурился, кивнул – и мы вышли куда-то еще.

В этот раз не было ни садов, ни статуй, ни людей, ни фресок, ни картин, ни лепнины, ни даже окон, из которых я бы увидела очередной незнакомый мне пейзаж. Только узкий коридор, упирающийся в двери, темный и неуютный.

Кондор придержал дверь, пропуская меня вперед.

Я сделала шаг и застыла, задрав голову вверх.

Где-то там,