Что касается самой идеи «Хартленда», то Штраус-Хупе, который вообще к этой идее относится крайне скептически, говорит, что сильные военно-воздушные силы, а также экономическая и военная мощь могут полностью свести ее значение на нет. Тем не менее он все же полагает, что технические достижения индустриальной эпохи сыграли на руку большим государствам. Воспользоваться преимуществами больших заводов, разветвленных сетей железных дорог, а также эффективно применять авианосцы и танки удобнее всего крупным государствам с обширными территориями. «Современная история, кажется, отражает гнетущую неотвратимость появления империй и супердержав, предсказанных ратцелями, шпенглерами и маккиндерами».[166]Конечно, постиндустриальная эпоха с ее акцентом на компактности и портативности — например, в микрочипах, мобильных телефонах, пластиковой взрывчатке — наделила властью не только большие государства, но и отдельные личности и группы людей, не имеющих гражданства, усложняя и без того сложные и напряженные геополитические отношения. Но Штраус-Хупе предвидит часть из этих тенденций в своем обсуждении вопроса границ, которое он предпринимает на основании неправильного толкования Хаусхофером идей Керзона.

Роберт Штраус-Хупе не принимается тут же разоблачать Хаусхофера, несмотря на нигилизм последнего. Сам факт существования границ говорит о мире, разделенном на зоны политического и военного влияния. «Суверенное государство является, хотя бы по своим истокам, организованной силой. Его история начинается с войны. Отсюда его границы — “хорошие” или “плохие” — представляют собой стратегические рубежи», — пишет Штраус-Хупе. В качестве весьма убедительного аргумента он приводит слова Керзона, где тот отмечает, что войн из-за государственных границ будет все больше и они будут все напряженнее, поскольку «территорий для заселения все меньше» и «амбиции одного государства пересекаются и входят в острый и непримиримый конфликт с амбициями другого».[167]Иными словами, нельзя сказать, что Хаусхофер категорически не прав в своем допущении о вечном конфликте. Даже после войны передышка между трагическими событиями в истории человечества будет недолгой. Само стремительное увеличение населения планеты за последние десятилетия, подкрепленное развитием военных технологий, которое свело на нет значение времени и расстояния, означает, что в будущем мир охватит кризис, связанный с нехваткой «места» на карте.[168]Этот пространственный кризис мы рассмотрим позже, поскольку он следует из идеи Маккиндера о «замкнутой системе». Пока что мы всего лишь заметим, что он добавляет актуальности призыву Штраус-Хупе к Америке, которая в его глазах представляет собой источник чистого блага в мире великих держав и которая, по его мнению, не может себе позволить отказаться от геополитической теории. Ведь геополитика и соперничество за «пространство» никогда не прекращаются, и, скорее всего, обстановка в этой области еще более накалится в предстоящие десятилетия. Либеральным государствам придется серьезно подготовиться, чтобы не потерпеть поражение в борьбе с такими идейными мыслителями, как Карл Хаусхофер.

Роберт Штраус-Хупе был не единственным натурализованным американцем, который во время Второй мировой войны предупреждал своих соотечественников о необходимости вырвать геополитику из рук нацистов, восстановить ее репутацию и использовать эту науку во благо США. Аналогичную позицию занимал и Николас Спайкмен, который родился в 1893 г. в Амстердаме. Во время Первой мировой войны Нидерланды сохраняли нейтралитет, и Спайкмен много путешествовал в качестве иностранного корреспондента на Ближнем Востоке (1913–1919 гг.) и на Дальнем Востоке (1919–1920 гг.). После войны он получил степени бакалавра и магистра в Калифорнийском университете в Беркли, где также преподавал, а потом перешел в Йельский университет, при котором в 1935 г. основал Институт международных исследований.[169]Он учил своих студентов использовать знание географии для оценки опасностей и возможностей, с которыми приходилось сталкиваться его второй родине. В 1943 г., в возрасте 49 лет, Спайкмен скончался от рака, но за год до этого он успел опубликовать книгу «America’s Strategy in World Politics: The United States and the Balance of Power» («Американская стратегия в мировой политике: Соединенные Штаты и баланс сил»), которая дает даже больше, чем работа Маккиндера, теоретических оснований для понимания мира в период после холодной войны. Спайкмен, живший позже Маккиндера, в определенном смысле обновляет теорию последнего.

В духе Штраус-Хупе, Моргентау, Киссинджера и других европейских эмигрантов середины XX в. Спайкмен не позволял себе идеализма и сентиментальности, характерных для американских философов. Иммигранты привезли реализм в страну, которая предоставила им убежище и которая, как они считали, с опасной наивностью смотрела на происходящее за ее пределами. География — это все, утверждает он. Соединенные Штаты стали великой державой не столько из-за своих идей, сколько из-за прямого доступа к Атлантическому и Тихому океанам. США были «наиболее привилегированным государством в мире с точки зрения географического положения».[170]По Спайкмену, карта беспощадна и бессердечна, из-за чего и возникает непрекращающаяся борьба за территорию. Он пишет, что «международное сообщество — это общество без централизованной власти, которая бы поддерживала закон и порядок». Другими словами, оно находится в состоянии анархии. Таким образом, все государства должны бороться за самосохранение. Государственные деятели могут стремиться к универсальным ценностям справедливости, честности и толерантности, но только до тех пор, пока те не мешают им добиваться власти, что для них синонимично выживанию. «Стремление к власти не помогает развивать моральные ценности; а вот моральные ценности используются для достижения власти». Такое утверждение вполне могло бы принадлежать Карлу Хаусхоферу, и это понимание трагично. Но это не должно помешать нам увидеть фундаментальную разницу между этими двумя людьми. Спайкмен, как Маккиндер и Штраус-Хупе, верит в «безопасность баланса сил», а не в господство. А из этой разницы вытекает и все остальное. «Баланс сил», как предусмотрительно говорит Спайкмен, соответствует «законам природы и христианской этики», потому что служит поддержанию мира.[171]