Даже простыни и покрывала здесь вытканы и вышиты не так, как у нас в Сонборге. Чужие люди окружали меня, здесь не было ни Хубавы, ни Ганны, ни Агнеты, ни хотя бы Бояна, кому я могла бы выплакать моё горе. Все были чужими, только Сигурд… Но куда он ушёл? Или я страсть, влюблённость принимаю за близость? Но что тогда близость, если не любовь, не то, что между нами? Сигурд, где же ты…

— Проснулась… — он вошёл. Тихонько открыв дверь. — Ты задремала, я не хотел разбудить тебя, — он улыбается, садится на ложе.

Как хорошо… Милый, как хорошо, что ты вернулся.

— Не оставляй меня больше одну, милый, никогда, — прошептала я, приникая к нему.

Он мягко обнял меня, целуя мои волосы, я чувствую его дыхание, я слышу его сердце, вот оно, рядом с моим…

Она обнимает меня, вся прижавшись ко мне. Я чувствую, как она дышит, как бьётся на шее её пульс, я чувствую её тепло, её всю. Даже одиночество, обступившее её без меня в этом чужом для неё тереме. И она лжёт? Как ты можешь, мама?!..

В эти минуты, тихо обнимая друг друга, слушая, и слыша дыхание, и сердца друг друга, мы оба ощущаем себя единым и неразделяемым больше существом.

Мы стали теперь совсем другими людьми, не теми, кем мы были ещё месяц назад. Раньше, она и я, были двумя, теперь мы — одно. И мы чувствуем друг друга. Мы почувствуем всё, что происходит в наших сердцах без слов…

… Мы все шестеро, с молодыми йофурами были в Брандстане, а Агнета осталась в Сонборге. За неделю или чуть больше до нашего отъезда, она вдруг пришла ко мне в горницу. Это было начало ночи, я ещё не спал…

Я не раздумывал, почему она пришла. Но это выбор в мою пользу, значит, она предпочитает меня Рауду, значит, я счастливец и победитель в нашем с ним соперничестве. Я не только будущий воевода конунга, но и в любовном споре победитель.

Только одно удручало меня немного, Агнета была неизменно грустна со мной, молчалива и никогда не оставалась надолго, убегая к себе. Но это я мог понять — не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о нашей связи до возвращения йофуров, которые должны будут поженить нас. И здесь, в родном для меня Брандстане, я впервые скучал, я скучал без моей милой…

…За пару дней до отъезда ночью ко мне постучала Агнета. Я открыл, и она неожиданно бросилась мне на шею. Ошарашенный, я обнял её, чуть-чуть отстраняя:

— Ты что? Что-то случилось? Тебя кто-то обидел? Гуннар?! — я готов был броситься к нему, если он обидчик, и тут же изрубить в куски. Ведь только сегодня утром я сказал матери, что хотел бы жениться на Агнете.

Но линьялен Сольвейг чуть не задохнулась от возмущения:

— Ты, потомок Торбрандов, и ублюдочная дочь служанки?! — её глаза заблестели гневом, губы скривились чуть ли не с отвращением. Ты ума лишился? Или глупостей каких натворил с ней, пока мать занята целые дни?!

— Я не мальчик, мама, чтобы ты отчитывала меня, — вспыхнул я. — И Агнета не дочь служанки, а наперсница дроттнинг.

— Дроттнинг ещё нет, даже Самманланда ещё нет, ещё я правлю Сонборгом и как линьялен Сонборга, я запрещаю тебе даже думать об этом. Вот будет у вас дроттнинг, её и проси благословить твой брак.

Другого ответа я и не ожидал от моей матери, но сказать ей о своих намерениях должен был. И вот, когда у меня появились такие намерения, Агнета вдруг ночью явилась ко мне и будто не в себе.

Когда я понял, зачем она пришла, я обнял её, но без малейшего намерения воспользоваться овладевшей ею слабостью, зачем же я буду раньше времени портить девушку, которую намереваюсь взять в жёны. Я отвёл Агнету на женскую половину в её горницу, поцеловал в щёки у дверей:

— Не думай, что я пренебрегаю тобой, Агнета, я только хочу, чтобы всё было правильно, — сказал я как можно ласковее. Если это моя будущая жена, я должен научиться быть великодушным с ней. Но обнимать Агнету мне очень понравилось, и щёки её пахли тёплым молоком с мёдом…

Об этом я и вспоминал все дни, что мы были в Брандстане. И думал, а не потупил ли я как последний болван, что не воспользовался её неожиданной смелостью, что отпустил, даже не поцеловал…

Мы видели наших молодых йофуров во время вечерних трапез, все дни они проводили после окончания татуирования за изучением вновь сведённых законов нового йорда.

Но вот всё заканчивается, и поезд собирается в Сонборг для окончательной передачи власти, уже перед всем теперь Самманландом. Для коронования и начала новой жизни. У всех нас начнётся новая жизнь. Полагаю, каждый, кто ехал в этом поезде, состоящем из множества повозок и верховых, думал так.

И я размышляла, впервые, будто мучась совестью за то, что совершила очередное, какое уже на моём счету злодейство — убила своего не рождённого внука. Убивать чужих детей казалось легче, а тут и ребёнок-то едва только завязался в теле матери, мало ли происходит выкидышей…

И всё же это был мой внук, моя кровь, кровь моего сына. Я была уверена, что поступила правильно и, случись решать вновь, я поступила бы так же. Но всё же так тошно ещё никогда не бывало на душе, будто переполнилась чаша преступлений… Будто теперь удача должна будет отвернуться от меня. Но нет, нет, я уверенно иду по давно избранному пути и если Боги не остановили меня до сих пор, значит я их орудие.

Глава 10. Первые шаги

Вся площадь Сонборга заполнена людьми, всем хотелось видеть, как два йорда станут одним, как юные йофуры наденут короны. Пасмурно, но тепло, снег растаял и нового уже не ждали.

Для церемонии выстроен открытый помост, застеленный сейчас коврами. Сольвейг и Бьорнхард, Рангхильда и Ингвар в нарядных одеждах, расшитых золотыми и серебряными нитями, линьялен в коронах поднимаются на помост. Молодые алаи встали вдоль по обе стороны возле помоста. Эрик Фроде выходит и становится между ещё действующими в эту минуту йофурами, держа в руках большое серебряное блюдо. Оно пусто.

Звучат трубы со всех сторон и большие барабаны. Линьялен Рангхильда, особенно красивая в этот момент, кажущаяся совсем молодой, выходит вперёд и, подняв руки в блеснувших браслетах, говорит громко, так, что притихшая площадь слышит каждое слово:

— Слушай, Брандстан и Сонборг!