— Лейтенант Мурно из Подразделения Христа на проводе, — рявкнул Адольф, — я только что осуществил казнь индивида по имени Адриан Меллор, по делу которого семь месяцев назад Народный Суд вынес смертный приговор. Перед Подразделением Христа стоит задача привести в исполнение еще несколько тысяч приговоров. Наши враги предупреждены!

Крамер не потрудился положить трубку обратно на рычаг, а просто швырнул ее на диван. Он уже приготовился вспороть Меллору брюхо, но его отвлекли раздающиеся из телефона визги. Адольф снова взялся за телефон.

— Слушай, — зашипел он, — заглохни, а то сейчас отключусь, и больше ты с этого звонка бабла не получишь!!!

— Подождите, пожалуйста! — завопила Фиона. — Я вас полностью поддерживаю. Я читала про нигилизм в газетах. Я вами восхищаюсь.

— Приятно слышать, — вежливо ответил Адольф, — я рад, что ты за нас.

— Я знаю, вы рискуете жизнью и боретесь, чтобы людям вроде меня легче жилось, — продолжала девушка, — но пока революция не победила, пролетариату тяжело. Я мать-одиночка, мне семью надо содержать. Я заработаю на одежду ребятишкам, если вы позволите мне продать журналистам историю о вашей революционной казни.

— Ну и? — спросил Крамер.

— Можно получить несколько тысяч, — объяснила Фиона, — за эксклюзивное интервью какому-нибудь журнальчику. Но дело в том, что издание, решившее раскошелиться, захочет, чтоб я изобразила шок от убийства, которое произошло на другом конце провода. Меня изобразят возмущенной вашими действиями. И прежде чем я начну переговоры с ублюдками, обещайте мне, пожалуйста, что не станете демонстрировать на моем примере судьбу коллаборационистов.

Адольф понимал, что баба возможно просто-напросто продает время. Лично он был не против. По его понятиям, чем больше шума поднимется вокруг него, тем лучше. К тому же вполне вероятно, что девушкам, трудящимся в сфере секса по телефону, за приносимую ими пользу обществу платят возмутительно мало. Крамер заверил девушку, что ей нечего бояться, если она что-то выжмет из кассы желтой прессы, и выступать в поддержку храбрецов, готовящих пролетарский мятеж, ей не обязательно.

Попрощавшись с девушкой, Адольф бросил трубку и складным ножом перерезал Меллору горло. Крамер смочил пальцы в ране и кровью экономиста написал на стене следующее послание:

Смерть сделает нас личностями. С гибелью старого порядка земля станет всеобщим домом. Единственной нашей задачей является похоронить недорезанных капиталистов, а вместе с ними вековое угнетение. Уничтожая их случайно, мы превратим отношения в обществе в нечто доселе невиданное.

Это была цитата из трактата знаменитого К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе».

ДЖОН РЕЙВЕН НАТТАЛ плелся по Олд-Комптон-стрит в безнадежной, судя по всему, попытке выцепить девушку с разворота из «Пёзд». Безрезультатные поиски Мэлоди Траш тянулись уже часа два, силы Наттала стремительно иссякали, как вдруг к нему подскочили две девочки школьного возраста.

— Простите, — сказала та, которая повыше, — вам девочка не нужна?

ДР заметался. Ему, конечно, хотелось продажной любви, но он медлил с ответом, тревожно озираясь по сторонам. Соратники Наттала закрыли бы глаза, попадись он с белой проституткой, но секс с негритянкой означал конец его политической карьере. Хотя некоторые знакомые ДР националисты допускали в неарийках наличие определенного обаяния, но спать с представительницами иной расы строго воспрещалось. ДР пугало собственное желание поэкспериментировать с межрасовым скрещением. Долгие годы он подавлял в себе мечту поваляться с красотками из Вест-Индии. Убедившись в отсутствии в пределах видимости ненужных свидетелей, Наттал ухватился за возможность реализовать мучившую всю жизнь фантазию.

— Нужна! — выдохнул ДР.

И они двинули по улицам Сохо. По дороге девчонки сообщили об одной загвоздке. У них лучшие в городе расценки, полтинник за классический секс или сто пятьдесят за групповуху втроем плюс бесплатное лесбийское шоу, но у них нет ни сутенера, ни собственной комнаты. Девочки потребовали деньги вперед и двести сверх за аренду помещения для разврата. ДР совсем запутался и запросто вручил триста пятьдесят фунтов высокой девочке, которая тут же исчезла в какой-то многоэтажке. Ее подружка пообещала вместе с ним дождаться ее возвращения.

— Шухер! Мусора! — раздался крик из недр здания.

— Сматываемся! — завопила вторая и растворилась в лабиринте переулков.

Пересравший Наттал ретировался на Олд-Комптон-стрит. Поглощая кофе, ДР размышлял, как здорово, что он смылся от легавых. Поимка вместе с двумя черномазыми шлюшками означала бы провал его карьеры и подрыв всего националистического движения.

Минут через тридцать Наттал счел, что все нормально, и можно вернуться к тому дому, а там увлеченно предаться ебле с низшей расой. ДР с грустью обнаружил отсутствие на улице тех девочек, но прикинул, что они решили лишний раз не светиться. Он зашел в здание, но никого там не застал и тогда он остановил прохожего.

— Извините, — вежливо обратился к нему Наттал, — вы случайно не видели двух негритяночек?

— Ха, ха, ха! — загоготал прохожий. — Забей, приятель! Ты попал на двух величайших кидальщиц, которые только встречались в Сохо за последние лет десять. Да ты не ссы! Тебе еще повезло, тут и не такие есть, вообще голову оторвут! Ха, ха, ха! Девчонки молодцы, а?

Дружески ткнув ДР пальцем в бок, весельчак пошел своей дорогой. До Наттала дошло, какую блестящую штуку с ним провернули девочки, понимая, что жертва в полицию не заявит. Тем не менее ДР решил, что отыграется, когда семнадцатого числа в Сохо нагрянут ЖПНП и Лига Молодых Арийцев. Естественно, следом родилась мысль навестить Монику Суинборн и где-то через час Наттал стоял на пороге ее жилища.

Суинборн догадалась, что у ДР везде зудит насчет секса, и самое время отомстить патриархальному ублюдку, который кончает ей в рот из вялого члена. Она отвела его в спальню, они разделись. Наттал подхватил «Анархиста Хартманна» и отыскал страницу, на которой остановился в прошлый визит:

«Но это зрелище, само по себе скорбное, некоторых нисколько не пугало. Мои глаза неотрывно следили за происходящими зверствами. Я видел обезумевших женщин, затоптанных мужчинами; огромные просветы, пробитые снарядами, которые тут же заполнялись; фасады домов, которые, рушась, давили машины и животных; пламя, вспыхивающее со всех сторон и поглощающее все на своем пути; и перепуганных полицейских, отчаянно и тщетно сражавшихся в самом сердце этого безумия».

Суинборн не стала браться рукой за основание прибора ДР и одновременно посасывать головку. Иглой она проткнула кожу вокруг яичек консерватора, потом через соломинку надула кожаный мешочек. Наттал почувствовал, что у него встает, и понял, что это сражение он проиграл. Но признавать поражение не спешил и от книги не оторвался:

«Рев оружий не умолкал, каждый выпущенный снаряд достигал цели. Неужели приближался конец света? Я видел почерневшее от сажи лицо Бурнетта, когда тот направлял товарищей на расправу. Слышал, как разрываются бомбы Шварца и рушатся горящие дома. Под нами бушевали гигантские пожары, безудержно дышавшие невыносимым жаром. Опьяненный смертью «Аттила» устремился на новые мишени, сея вокруг себя хаос и опустошение».