– Садитесь, – произнес капитан, запирая дверь уютного кабинета. – Ну, как настроение? – осведомился он и благожелательно улыбнулся.

Затем рыжеусый снял пиджак, галстук, расслабленно расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, опустился на дерматиновый диван. И приглашающим жестом недвусмысленно похлопал по сиденью возле себя. Его глаза искрились в предвкушении предстоящего удовольствия.

День у капитана Головко начинался так хорошо… Очень хорошо! Девушка была такая беленькая, такая чистенькая… Не то что эти подзаборные шалавы, которых вечно приводят к нему в кабинет… Его усы вожделенно топорщились, а губы кривила сладенькая улыбка.

Только тогда Маринке стала понятна его ласковая, обволакивающая внимательность. Внезапно ее затошнило, как в давние мурмышские времена, когда мать (ныне покойная) умудрялась выдать на-гора какую-то особенную несусветную гадость.

От волнения у девушки зачесался нос. Потом шея. В жарко натопленном вагоне поезда было так душно, она сутки не мылась…

– Това-арищ капитан, – заныла Маринка и нервно поскребла ногтями руку.

Потом демонстративно почесала голову под волосами. Потом ногу. Потом бок. Потом попробовала дотянуться до правой лопатки, но так и не смогла и принялась скрести шею.

Улыбка отчего-то медленно сползла с сияющей физиономии капитана Головко. А Маринка чесалась все яростнее, все сладострастней…

На ее лице даже проступило блаженное выражение от этого процесса. Она видела, что глаза капитана вот-вот полезут на лоб, а губы мелко подрагивают в приступе внезапной брезгливости…

– Потапов! – Капитан с гадливой миной на лице приоткрыл дверь кабинета, рыжие усы печально поникли. – Уведи ее, – слабым голосом попросил он и, достав из кармана носовой платок, стал брезгливо оттирать ладони.

Выйдя из кабинета, Маринка услышала у себя за спиной раздраженный шепот: «Что, получше не могли найти? У нее же чесотка! Или вши!»

– Катись отсюда! – Сержант швырнул на колени серпастый паспорт.

Маринка пулей вылетела из отделения. Казалось, что мерзлая, покрытая тонкой ледяной коркой земля горит у нее под ногами.

– Грамма стерта. Как ваша головная боль, ушла?

– Не знаю, может быть… Очень хочется спать.

– Продолжаем. Дайте мне картинку! Один, два, три, четыре…

– Домой, я хочу домой! (Студентка бормочет.) Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы, едет поезд запоздалый, из последнего вагона…

– Дайте мне картинку!

– Рельсы, рельсы, шпалы, шпалы…

– Дайте картинку!

– Едет поезд запоздалый… Едет.

* * *

Деваться было некуда, кроме как на вокзал. На вокзале – тепло и уютно, там царит до боли знакомый, родной железнодорожный запах. Там все привычное, изведанное с детства: поезда, вагоны, рельсы, разветвленная сетка железнодорожных ниток, тонкие свистки маневровых тепловозов… Все как в Мурмыше – и все другое. Железная дорога – государство в государстве, вокзал – ее столица. Это особая область существования, в которой люди четко делятся на две равные части – прибывающие и отправляющиеся. И все они называются одинаково – пассажиры. А властвуют над ними полубоги-полулюди, гиганты в человечьем обличье: кондукторы, проводники вагонов дальнего следования, багажные носильщики и прочий служилый люд.

В гремящем немолчным шумом зале ожидания Маринка устало опустилась на скамейку. В ноги она приткнула сумку с вещами, которую забрала из камеры, чтобы даром не платить за хранение. На последнюю мелочь купила в буфете черствую «пятикопеечную» булку, из тех, что в школе выдавали на завтрак, и теперь смаковала ее по кусочку, чтоб на дольше хватило.

Напротив нее скучал мужчина в длиннополом пальто, прикрываясь газетой. Святое семейство с тремя маленькими детьми дремало возле него, обняв во сне пухлые баулы.

Девушке внезапно взгрустнулось. Как там ее сынок Ванюшка? Ему вчера только два месяца исполнилось… Как Ленка и Валька? Справляется ли с голосистой оравой бабка Нюра? Вот уже две недели Маринка мотается из города в город, а все без толку, еще не заработала ни копейки… С голоду дети, конечно, не помрут, в деревне какая-никакая еда всегда найдется. К тому же весна уже не за горами, а там крапива пойдет, лебеда… Суп из майской крапивы очень хорош… А потом зацветут яблони над речкой Китимкой, на ветках нальются сладким соком румяные плоды…

От дремотного душного тепла глаза постепенно слипались, после бессонной ночи и пережитого волнения клонило в сон. А мужчина с газетой все косился на нее, не решаясь заговорить, все посматривал любопытным взглядом, шуршал бумажным листом…

Когда Маринка проснулась, то спросонья даже не поняла, где находится. Кругом шум, гам, народищу уйма, все снуют, торопятся, галдят, сумки за собой волочат. Кто на полу дрыхнет вповалку, кто бутерброд гложет, кто капризных детей воспитывает ладонью и собственным примером.

Девушка поднялась, расправляя онемелое тело, потерла глаза, зевнула, осторожно прикрыв рот рукой. Мужчина напротив уже ушел. На сиденье осталась свернутая в несколько раз газета. На смятом листе летел в далекое никуда стремительный поезд, сияли в свете огней огромные алчные буквы: «Требуется!»

Маринка жадно схватила газету. «Требуется персонал для работы на железной дороге» и телефон.

Вот она, удача! – обрадовалась девушка. Конечно, незачем ей, провинциалке, соваться в город, где она никого не знает. Там ее мигом в оборот возьмут, «обуют». А на «железке» не обманут, думалось ей. А если проводницей или билетным кассиром устроиться, то очень даже хорошо. И форма, и поесть можно, и левые деньги бывают… Проводницей было бы здорово между Самарой и Москвой ездить… «Требуется персонал» – видно, фирма солидная, иначе бы написали прямо, мол, уборщица нужна.

Телефон ответил сразу, как будто ее звонка ждали с нетерпением.

– Да, требуется!.. Да, местная прописка не нужна! – приветливо отозвался женский голос. – Записываю вас на собеседование…

Собеседование было назначено на вечер. На Ярославском вокзале девушку должен был встретить представитель фирмы.

Остаток времени Маринка яростно чистилась, подкрашивалась – короче, наводила марафет, мечтая только об одном: чтобы ее взяли на работу. Любую! За любые деньги! Она все стерпит, она все сможет, все выдержит! Она докажет, что лучше ее никто не может трудиться!

Офис престижной фирмы на поверку оказался обыкновенным ржавым контейнером на запасных путях Ярославского вокзала, а представитель фирмы – ражим детиной в форме вокзального грузчика.

– Мы организуем продажу товаров народного потребления в пригородных электричках, – поведал ей мордатый мужчина с бдительными крошечными глазками. Он сидел на ящиках с карандашом и вихрастым блокнотом в руке. – Если хочешь работать, можешь приступать хоть сейчас. Прописка твоя мне не нужна. Прописка – это твоя проблема. Менты поймают – заплатишь штраф, и дело с концом.