От девушки требовалось только одно – покорность, покорность и еще раз покорность. Тогда бы уж Аслан с ней как-нибудь договорился! Да, он совсем важный стал, загордился… Хочется ему уже не просто на рынке торговать, копейку в дом приносить, а хочется, чтобы все его уважали, чтоб ползали перед ним. Хочется ему, смуглому колобку, чтобы любили его вот такие хорошенькие девушки с волосами как одуванчиковый пух…

Только Маринка не поняла его. Или не захотела понять. Сцепила бледные губы, так что они превратились в тонкую бескровную полосочку, развернулась и ушла.

Вай, покачал головой Аслан, совсем гордый девушка, молодой еще очень, строптивый… Хотел было он послать сына вернуть ее, да тут продавщица, та самая Людмила из Сергача, затеяла ни с того ни с сего ожесточенную свару с покупателем. Пришлось Аслану самолично вмешаться. А когда строптивый покупатель был виртуозно укрощен цветистым восточным красноречием, девушки и след простыл…

Маринка бесцельно шаталась по Самаре. Заходила в частные магазинчики, спрашивала, не нужен ли продавец. Но ее опыт работы (две недели на рынке) не производил впечатления на потенциальных работодателей.

Как-то проходя мимо режимного завода, девушка обратила внимание на многочисленные «требуются» на доске объявлений. В отделе кадров ей сказали, что неквалифицированный персонал, конечно, нужен всегда, а на вопрос о зарплате лишь поморщились. Зарплата оказалась не ахти.

Пока говорившая с ней женщина искала бланк заявления о приеме на работу, Маринка подслушала один телефонный разговор.

Письмоводительница из кадров болтала по телефону с приятелем:

– А тебе заплатили? Сколько?.. Ну, это всего две буханки хлеба и литр молока!.. А нам тоже обещают за июль в конце месяца выплатить. Легко сказать, увольняйся! А как уволишься, если заработанные деньги никак не получишь?

Маринка прикинула в уме. Если на заводе в феврале только собираются выплатить деньги за июль, то свою первую зарплату она получит аккурат к зиме. Девушка поднялась со стула и вежливо поблагодарила:

– Спасибо. Я передумала.

– Напрасно вы так, – осудила ее завкадрами. – Вы же из деревни, да? Так вот, в городе даже для местных работы нет, а вы еще капризничаете. Зато у нас общежитие дают. Ну и что, перетерпите как-нибудь полгода, тем более что лето на носу.

– Я не могу ждать, – объяснила девушка. – У меня трое детей.

«Когда успела-то?» – послышался недоуменный шепоток за спиной.

Из заводоуправления Маринка вышла потрясенная. Самой себе она вдруг показалась измученным зверем-подранком, которого невидимый опытный охотник (Бог? Правительство? Судьба?) гонит на красные флажки, чтобы там, у последней черты, безжалостно расправиться с загнанной жертвой.

В общежитии педучилища, как всегда, царило приподнятое настроение, точно перед близкой вечеринкой. Может, подружки чего посоветуют? Особенно Маринка рассчитывала на пронырливую, всезнающую Лику.

– А Лика в Москве, – поведала ей Тамара. – Давно уже, три месяца.

– Зачем?

– На заработки отправилась, – объяснила подруга. – Недавно письмо прислала. Ой, там в Москве – ну прямо рай золотой! Одни богачи только и живут! Миллионеры! Лика здорово там устроилась: за один вечер пятьдесят долларов зарабатывает. Уже и шубку себе купила, и золотые сережки!

– А кем, кем устроилась-то? – приоткрыла рот от изумления Маринка.

Ирочка, подвивая щипцами короткие волосы, сконфуженно хихикнула в кулак.

– Да уж не звездой экрана, наверное! Но и не уборщицей – наша Лика разве будет маникюр портить! Там в Москве такая улица есть, Тверская называется… Вот там работы полно!

– Да что делать-то надо, скажи?

Тут уже девчонки прыснули хором.

– Догадайся с трех раз! Технология простая: выходишь на дорогу, поднимаешь руку, возле тебя останавливается «мерседес», где сидит миллионер. А дальше все ясно…

– Нет, мне это не подходит, – вздохнула Маринка. – Не по мне это. Мне бы на рынке продавщицей… Мне ведь троих кормить надо. И еще бабку…

– Да в Москве и на рынке работы полно! – хором заверили ее подруги. – Что здесь, в Самаре, лаптем щи хлебать? Деваться-то тебе все равно некуда. А в Москве-то ты точно устроишься!

Маринка им поверила. Действительно, деваться-то ей все равно было некуда.

* * *

– «За эту плоскогрудую семьдесят?..»

– Пройдите еще раз фразу «за эту плоскогрудую семьдесят».

– За эту плоскогрудую семьдесят. За эту плоскогрудую семьдесят. За эту плоскогрудую семьдесят. Семьдесят за плоскогрудую…

– Хорошо, спасибо. Фраза ушла?

– Да, ушла. Кажется…

– Следующая картина…

– Ты под кем работаешь? Мы здесь от Рифата стоим. Возьмите белобрысую. Красные, рыжие… Лики, Вики… Недавно какую-то Лику зарезали… Труп в полиэтиленовом мешке нашли, в Бибиреве на помойке…

– Один, два, три, четыре, пять…

* * *

Маринка помнила только, что Лика стоит на Тверской возле Центрального телеграфа. Где находится эта улица и что она собой представляет, девушка не знала. Она думала, это что-то вроде улицы в Мурмыше, широкой и пустынной, той, что ведет от дома цыганского барона прямо к станционным кассам, и надеялась быстро отыскать подругу.

Она добралась на метро до «Охотного Ряда», выбралась на поверхность – застыла ослепленная! Вот они, рубиновые кремлевские звезды, зубчатые кирпичные стены, точно сошли прямо с обложки школьного учебника по истории. Вот она, Спасская башня, которую под Новый год показывают по телевизору! А сколько огней, сколько магазинов, сколько машин, сколько хорошо одетых людей! Даже в Самаре, кажется, не встретишь такого великолепия.

И девушке на миг показалось, что и вправду Москва – это город, битком набитый деньгами. И что деньги здесь валяются на улице, только нагнись да подними! И она, Маринка, конечно, не преминет воспользоваться случаем, раз уж она здесь.

Первые несколько минут девушка только изумленно крутила головой, ослепленная гирляндами огней, великолепием витрин, красотой вывесок, роскошными нарядами за стеклом, сладкими названиями известнейших парфюмерных фирм, звучавших дивной музыкой: «Эсти Лаудер», «Шанель», «Живанши»…

В Мурмыше еще лежит снег, двухметровые сугробы укутали бараки по самую крышу пуховой периной, а здесь на тротуаре ни снежинки, ни порошинки – чистота, красота!

К тротуару подъехала длинная блестящая машина, из нее выпорхнуло небесное создание, закутанное в душистые меха. Маринка восхищенно уставилась на рыжеволосую красавицу, которая, цокая острыми каблучками, скрылась в вертящихся дверях благоуханного магазина…

Кто это? Известная артистка? Кинозвезда? Певица? А вдруг это Лика? Вдруг это ее рыжие волосы на долю секунды вспыхнули в вечерней мгле, ослепив провинциальную разиню у дверей шикарного бутика? Маринка застыла, зачарованная.