Да, были люди в наше время!

Соседи у нас за стеной пили в режиме нон-стоп. Выпил – отрубился – протрезвел. И тут же незамедлительно выпил. У них был свой биологический ритм, независимо от времени суток. В их доме гармонь не замолкала никогда. Видимо, она, как знамя от раненого бойца, переходила из рук в руки, находя нового лидера.

Дети в этой семье рождались не каждые девять месяцев, а, казалось, каждый квартал. То есть желание нашего президента повысить рождаемость та семья начала выполнять еще задолго до прихода к власти Владимира Путина.

Дети, естественно, орали. На них неестественно орали, используя ненормативную лексику.

Мой сын с первых дней своей жизни и до своих восемнадцати лет спал как раз около этой стены, отделявшей нашу квартиру от той необычной ячейки общества. Может быть, поэтому мой сын стал филологом, а потом и режиссером.

Соседи любили воровать мои рубашки, которые сушились на балконе, граничащем с их. Нашу собаку таксу они называли еврейкой. Жаловались, что она лает. И приходили к нам лечиться от разных болезней, включая простуду и фурункулы на шее. Моя жена в это время была участковым терапевтом.

В этой жизни надо было что-то менять. А как? Конечно, делать ремонт.

Часть вторая

Вот, как мне представляется, сегодня описали бы первую часть моей истории какие-нибудь телевизионные журналисты.

В первой части автор пытался философствовать на тему ремонта – типа ремонт надо начинать с себя. Как это банально! Автор также вспомнил свою квартиру в Теплом Стане… Кому это интересно? Сильных советских граждан он описал в резко негативном ключе. Сложилось впечатление, что автор умышленно не замечал всего того положительного, что его окружало. Иначе говоря, автор занимался очернительством. А от чернухи мы устали и так…

Итак, я продолжу прерванную подготовку к ремонту. Собственно говоря, о нем нечего и рассказывать. Главное, с чего надо было начать, так это победить тараканов, что я советую сделать всем, у кого они появляются в голове. Правда, это не так просто, но сделать это необходимо. Извините, опять отвлекся от ремонта.

Тараканы развелись в нашем доме в каких-то космических количествах. Я даже перестал их убивать. Как человек, в общем-то, воспитанный, я, прежде чем войти вечером в кухню, громко хлопал в ладоши и только после этого включал свет. Поэтому наиболее опытные насекомые быстро возвращались к себе на базу. Оставалась только любознательная молодежь. Но и та, ослепленная повышенным вниманием, вскоре исчезала. Так в плохих танцевальных ансамблях после поклона все артисты покидают сцену, а один, как бы зазевавшийся, убегает чуть позже. Под общий смех зала.

Кстати, мои тогдашние пациенты в женском отделении психиатрической больнице, где я работал, с любовью называли меня “тараканом”. За усы, конечно. За что же еще?

Ну, так вот…

Всю семью на дачу отправив,

Я решил тараканов отрАвить…

Это у меня случайно получилось. Но звучит, как начало поэмы. Короче говоря, я жестоко залил всю квартиру какой-то гадостью и сам уехал. А когда вернулся через три дня, то обнаружил, что весь пол усеян тараканьими трупами. Это был какой-то фильм ужасов – Хичкок. Я выметал их веником, но они продолжали падать с потолка, куда забрались в надежде на спасение. Падали они с громким шлепком, явно не соответствовавшим их весу и размеру: они были маленькими, длинненькими и коричневыми, как косточки хурмы.

Вот тараканы, которые жили в коммунальной квартире на Домниковской улице, где я родился, были размером с хороший чернослив. Такими же черными, как машина “ЗИМ”. Жили эти черные тараканы на черной же лестнице и никогда не посещали людей. Они были благородными. Это были тараканы “большого стиля”. Сменился тоталитарный стиль, и в 60–70-х все стало легким, воздушным, подвижным – и тараканы в том числе.

На занятиях по биологии на первом курсе медицинского института, где я учился, преподаватель обещал поставить “автоматом” зачет тому, кто принесет хоть одного большого черного таракана. Тараканы были темой его кандидатской диссертации.

Никто из студентов такого таракана не принес. Вид вымер. Эпоха ушла безвозвратно. Так нам казалось тогда…

Все. Возвращаемся к ремонту! Тараканов нет. Домашних тоже. Радостные обои наклеены на стены кухни. Треугольные на трех ножках табуретки – символ 60-х годов – покрашены в разный цвет. А стеклянный плафон, через который льется свет на кухню, выкрашен в такую же полоску, как табуретки, плюс бра оранжевого цвета – и веселая кухня готова.

Надо сказать, что никогда потом я физически так много и с таким удовольствием не работал. Потому что потом ремонт мне делали другие. А здесь все сделал сам и практически за один день.

Другие… О, эти другие – мастера-золотые руки!.. Поэтому не важно, откуда они, эти руки, растут. Когда после ремонта в квартире, куда мы переехали из описанного выше Теплого Стана, выяснилось, что регистр в ванной присоединен к холодной воде, а трубы все замурованы в стене, мастера только развели своими золотыми руками: “Лето, хозяин, горячую воду отключили… Как узнать, где холодная вода, а где горячая?..”

Спасибо, что регистр не подсоединили к газу. Так и жил я с этой штукой в полстены, как с памятником идиотизму.

Когда плиточник, страдающий косоглазием, клал плитку на стене волной, как будто он делал панно для бассейна, я ему сказал: “Извините, пожалуйста, но мне кажется, что вы не очень ровно кладете плитку…” Он промолчал и продолжил свою работу. Я говорил, делал замечания, а он молчал и работал. На шестой раз я заорал: “Послушай, идиот, ты… или… Я тебе… Что… а надо…!!! Понял?!” – “Хозяин, так сразу бы и сказали. Вот сейчас я все понял”, – ответил мне плиточник. Оказалось, что все дело в том, что надо найти общий язык и надо научиться понимать друг друга.

Один ремонтный мастер сказал мне по-дружески, между прочим: “Когда хозяин вредный, там, мы что делаем, там, мы тухлое яйцо, там, в стену заштукатурим, там, потом вонь у него будет, там, всю жизнь, там. Хоть квартиру меняй, там”. Намек был страшным. И мне казалось, что я был не вредным хозяином. Просто, когда они у меня стали жить, а меня перестали узнавать, я их выгнал. Не сумел удержать себя в руках.

Часть третья

В предыдущих двух частях автор оскорбил представителей целого ряда профессий. Зачем-то уделил много внимания тараканам, оклеветал бригаду в количестве 25 человек, полгода делавшую ремонт в его квартире в середине 90-х, которых он выгнал на улицу, лишив всех ее членов крова над головой. И разве можно такого человека назвать патриотом нашей родины!

Так, мне кажется, рассказали бы в средствах массовой информации коротко содержание предыдущего текста.

Ну что? Пора заканчивать ремонт и наслаждаться его результатом.

Желательно только, чтобы не получилось так, как с моим приятелем. Это он мне рассказал, а я уже разукрасил.

Два мастера – учитель и ученик (звучит как буддистская притча) – покрывали пол лаком в большой гостиной, и даже я бы сказал, в зале. Шли по всем правилам – от окна к двери. А вы, наверняка, знаете, что покрытие пола лаком – это завершающий этап ремонта. Лакировка вообще всегда производится в конце любого процесса – будь то производство мебели, работа над живописной картиной или, наконец, завершение алкогольного эксцесса. Многие, наверняка, помнят этот последний глоток портвейна после выпитой водки. Называлось это как раз “лакировка”.