Он даже стал принимать пищу, про которую совершенно забыл.

– Почему он так много разговаривал по телефону?

– Он пытался наладить связи. Он хотел напрямую, минуя телефонных диспетчеров, созвониться с кадрами среднего партийного звена, которыми он мог бы командовать непосредственно, но с которыми в последние годы он не общался напрямую. Он разговаривал так, словно искал выход из лабиринта.

– Ведь его предали лишь несколько человек в высшем руководстве?

– Да. Районные и городские руководители оставались ему верны. Дуэль по телефону.

– Целых двенадцать дней.

– Если бы он знал, как функционируют коммуникации, он еще мог бы изменить диспозицию сил. У него были все полномочия. Ему следовало говорить с кадрами. Сначала заслужить их доверие, а потом наладить обратную связь. Кому‐то из его сотрудников нужно было прощупать, насколько это возможно. Мы делали что могли. Просуществовавший до июля 1991 года старый правительственный аппарат был в курсе всего, что происходило, теперь же никто ничего не знал.

– Получается, российское правительство было осведомлено лучше?

– Оно тоже плохо понимало, что происходит. Просто членам правительства приходилось иметь дело с меньшим количеством контактов. Достаточно было того, что они разрушали. Новую реальность, новое положение вещей никто не контролировал. Делали ставку на новую линию партии. Всем хотелось извлечь из новой ситуации какую‐нибудь выгоду. А Горбачеву следовало бы создать контркоалицию на безвозмездной основе. В лучшем случае обещать повышение по службе.

– Был ли у него шанс?

– Если бы он с самого начала, сразу же после возвращения из Крыма, начал обзванивать всех лично. Ему следовало бы иметь личную телефонную книгу, на 1000 страниц. Однако обладатели высших постов в такой сложно устроенной империи не могут самостоятельно заниматься телефонными звонками.

– Когда телефонная служба вышла из строя?

– Поздно вечером 16 декабря Горбачев перестал разговаривать по телефону.

– Он отчаялся?

– Он очень устал.

– Где он находился?

– В своей комнате. Попросил принести кофе.

– А дальше? Он что‐нибудь записывал?

– Он начал делать заметки для своих мемуаров. Так мы поняли: всё кончено.

– Через два часа ожидались переговоры с Ельциным и отъезд из Кремля?

– Да. Однако Ельцин не приехал. Он предупредил о своем визите и не приехал. Президент сел в предоставленный ему автомобиль.

– Ему разрешили взять с собой личные вещи?

– Нет.

– Он ушел в отставку с поста президента?

– Он считает, что нет.

– И что, он и сейчас президент Советского Союза?

– Разумеется.

– Тогда, получается, переворот был поверхностным?

– Для народа всё завуалировали таким образом, будто СССР прекратил свое существование на законных основаниях, передав власть отдельным суверенным республикам. На деле это был грабительский рейд.

– Ограбили общество?

– Присвоили. Это был тот термидор, которого мы ждали с 1921 года.

– В смысле: собственность – это воровство?

– Да. Особенно, когда речь заходит о присвоении общества.

– Почему вы не употребляете слово «государство»?

– Потому что его не жалко. Государство умирает, а общество – нет.

– Чем же на самом деле был Советский Союз?

– Интересный вопрос!

Новый Робинзон

У него нет абсолютно никаких шансов добраться до берега, о который c шумом разбиваются огромные волны, ни на лодке, ни на обломке потерпевшего крушение корабля. С гибнущего судна – назовем его «Титаник» – уже не сбежать. Речь идет о ВТОРОМ СКРИПАЧЕ СЛЕВА. Он – часть группы музыкантов, развлекающих гостей в салоне. Он дружит с пианистом, трубачом и аккордеонистом. Несмотря на надвигающуюся катастрофу, они продолжают репетировать попурри из опереточных номеров и шлягеров, ноты к которым они везли из Саутгемптона.

Но во время крушения корабля ничего не остается «прежним». Ничего «не работает». Душевные силы на исходе. Стихия, ледяной холод снаружи, не выдерживает используемое в корпусе корабля железо. Природа вышла из‐под контроля. Никто даже не интересуется, где капитан.

«Музыкант-Робинзон» из корабельного оркестра предложил добавить в привычную уже программу ламенто, погребальные песни. Нот к ним у оркестрантов не было. Однако, сказал скрипач, эти траурные мелодии можно играть по памяти, вспоминая печальные песни из детства.

Но человеческая история имеет множество вариаций: на тонущем корабле (который, разумеется, не был «Титаником» 1912 года), уже два часа заливаемом водой, образовался кислородный пузырь, в котором оказался и салон, где по‐прежнему дисциплинированно музицировал бортовой оркестр. Слушатели – стойкие пассажиры, хотевшие доказать, что даже в подобной критической ситуации они не теряют головы и «уповают на Бога». Запас воздуха еще не закончился. Это был новый «остров Робинзонов» – остров, образовавшийся в океане современности.

Мелодии второго скрипача чрезвычайно растрогали одного из инженеров, находившегося в салоне. РУКОВОДСТВУЯСЬ СВОИМИ ПРИНЦИПАМИ, ОН СОВЕРШЕННО ОТКАЗЫВАЛСЯ ОТЧАИВАТЬСЯ. Он попросил присутствующих в салоне разобрать панели и деревянную обшивку комнаты (а также лестницы в глубине корпуса корабля, к которым еще можно было пройти; материал: самая лучшая древесина из финских лесов!) И ИЗГОТОВИТЬ ИЗ НИХ ПЛОТЫ. Надежда, объяснил инженер, заключается в том, что пока тяжелая, но уверенно стремящаяся вверх древесина будет подниматься к поверхности океана, люди из салона смогут задержать в легких достаточно воздуха, чтобы выплыть, продержаться на воде, а затем забраться на «остров», сделанный из обивки салона. Неизвестно, поднялись ли находившиеся в воздушном пузыре люди, ЖИЗНЕЛЮБЦЫ, на поверхность ледяного океана; хватило ли им импровизированного плота, наскоро сколоченного из дерева и гвоздей (по крайней мере ящик с инструментами был у них под рукой), чтобы выжить до того момента, как к месту катастрофы прибыли спасательные корабли.

Спасательные работы и на берегу, и в районе крушения в этот ночной час уже прекратились. Внимание общественности, согласно ЗАКОНУ АКТУАЛЬНОСТИ, уже переключилось с темы «Спасение» на тему «Кто виноват?».

Новый «остров Робинзонов», возникший благодаря идее скрипача играть печальные мелодии, не закрепился в сознании современной публики по обе стороны Атлантики. Что хорошего в идеях отдельных индивидов, если мир не готов к этим идеям, к ходам, исполненным фантазии? Какая польза от «знания аварийных выходов», если во время эвакуации аварийный выход ведет в никуда?

Илл. 71.

Илл. 72.

Илл. 73.

Может ли общество говорить «Я»?

Космонавт, которого несколько месяцев назад космические ведомства, подчинявшиеся еще Михаилу Горбачеву, отправили на станцию Мир для выполнения ремонтных работ на орбите, оставался гражданином СССР (космос – территория вне Земли, там невозможно потерять гражданство). В январе 1992 года он приземлился в степи в Казахстане, «словно в чужой стране». Отважный человек был сбит с толку. Единая страна, созданная в 1922 году, во времена его деда, прекратила свое существование. Гражданство –