class="v">Я вошел сюда с помощью двери,

Я пришел сюда с помощью ног.

Я пришел, чтоб опять восхититься

Совершенством железных дорог:

Даже странно подумать, что раньше

Каждый шел, как хотел — а теперь

Паровоз, как мессия, несет нас вперед

По пути из Калинина в Тверь.

Проводница проста, как Джоконда,

И питье у ней слаще, чем мед;

И она отвечает за качество шпал,

И что никто никогда не умрет…

Между нами — я знал ее раньше,

Рядом с ней отдыхал дикий зверь;

А теперь она стелет нежнее, чем пух

По пути из Калинина в Тверь.

Машинист зарубает Вивальди,

И музыка летит меж дерев;

В синем с золотом тендере вместо угля —

Души тургеневских дев.

В стопудовом чугунном окладе,

Богоизбранный (хочешь — проверь),

Этот поезд летит, как апостольский чин,

По пути из Калинина в Тверь.

Не смотри, что моя речь невнятна,

И я неаутентично одет —

Я пришел, чтобы сделать приятно,

И еще соблюсти свой обет.

Если все хорошо, так и Бог с ним:

Но я один знаю, как открыть дверь,

Если ты спросишь себя — на хрена мы летим

По пути из Калинина в Тверь

Дарья Дарья

Дарья, Дарья, в этом городе что-то горит,

То ли души праведных, то ли метеорит;

Но пусть горит, пока я пою,

Только не спрашивай меня, что я люблю —

Говорящий не знает, Дарья, знающий не говорит.

Ван Гог умер, Дарья, а мы еще нет;

Так что Дарья, Дарья, не нужно рисовать мой портрет:

Ты можешь добиться реального сходства

Или феноменального скотства —

Ты все равно рисуешь сама себя; меня здесь нет.

Бог сказал Лазарю — мне нужен кто-то живой.

Господь сказал Лазарю — хэй, проснись и пой!

А Лазарь сказал — Я видел это в гробу;

Это не жизнь, это цирк Марабу,

А ты у них, как фокусник-клоун, лучше двигай со мной

А здесь из труб нет дыма и на воротах печать;

Ни из одной трубы нет дыма, и на каждых воротах печать.

Здесь каждый украл себе железную дверь,

Сидит и не знает, что делать теперь —

У всех есть алиби, но не перед кем отвечать.

А я пою тебе с той стороны одиночества,

Но пока я пою, я поверну эти реки вспять.

И я не помню ни твоего званья, ни отчества,

Но, знаешь, в тебе есть что-то, что заставляет этот курятник сиять.

Спасибо, Дарья — похоже время идти:

Дарья, Дарья, нас ждут где-то дальше на этом пути.

Мне было весело с твоими богами,

Но я чувствую — трава растет под ногами,

Мы разлили все поровну, Дарья — прощай и прости!

Болота Невы

Мои жилы, как тросы, моя память как лед;

Мое сердце как дизель, кровь словно мед —

Но мне выпало жить здесь, среди серой травы,

В обмороченной тьме, на болотах Невы.

Где дома — лишь фасады, а слова — пустоцвет,

И след сгоревшей звезды — этот самый проспект;

Я хотел быть как солнце, стал как тень на стене,

И неотпетый мертвец сел на плечи ко мне.

И с тех пор я стал видеть, что мы все как в цепях,

И души мертвых солдат на еловых ветвях

Молча смотрят, как все мы кружим вальс при свечах;

Каждый с пеплом в руке и с мертвецом на плечах.

Будет день всепрощенья — Бог с ним, я не дождусь;

Я нашел как уйти, и я уйду и вернусь,

Я вернусь с этим словом, как с ключом синевы —

Отпустить их домой,

Всех их, кто спит на болотах Невы.

На ее стороне

Дело было в Казани, дело кончилось плохо,

Хотя паруса его флота были из самоцветных камней;

На него гнула спину страна и эпоха,

Но она была в шелковом платье и много сильней.

Утро не предвещало такого расклада.

Кто-то праздновал Пасху, где-то шла ворожба.

И Волга мирно текла, текла, куда ей было надо,

И войска херувимов смотрели на то, как вершилась судьба.

На подъездах к собору пешим не было места,

На паперти — водка-мартини, соболя-жемчуга,

Но те, кто знал, знали, когда пойдут конвой и невеста —

Лучше быть немного подальше, если жизнь дорога.

Когда вышел священник, он не знал, что ему делать:

То ли мазать всех миром, то ли блевать с алтаря;

А жених, хоть крепился, сам был белее мела,

А по гостям, по которым не плакал осиновый кол, рыдала петля.

И никто не помнит, как это было,

А те, кто помнят, те в небе или в огне;

Но те, кто сильны — сильны тем, что знают, где сила;

А сила на ее стороне.

Говорят, что был ветер — ветер с ослепительным жаром;

Говорят, что камни рыдали, когда рвалась животворная нить;

А еще говорят, что нельзя вымогать того, что дается даром,

И чем сильнее ты ударишься об воду, тем меньше хлопотать-хоронить.

Он один остался в живых. Он вышел сквозь контуры двери.

Он поднялся на башню. Он вышел в окно.

И он сделал три шага — и упал не на землю, а в небо.

Она взяла его на руки, потому что они были одно.

Тень

Откуда я знаю тебя? Скажи мне