Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- А не многовато? Кожный объегорить норовит... – с напускной злобой пробормотал великий князь. – Ну давай, дальше хвались, вижу еще чегой-то припас...
- Припас, припас... – я брякнул на стол несколько мешочков с разными каменьями. – Но все это не самое главное. Главное – вот, – и последовательно выложил еще несколько слитков.
А потом, добавил еще пару металлических полос.
- Медь, олово, свинец, – безошибочно определил Иван Молодой. А потом, царапнул засапожником железную полосу и уверенно заявил: – Железо. И доброе!!!
- Разбирается... – с усмешкой прокомментировал великий князь. – Почитай, лучше, чем в государственных делах.
- Добрые знания, – сдержанно похвалил я. – Государь обязан разбираться во всем. Так вот, сие добро главная ценность. Железо – оружье, свое, не покупное. Медь и олово – это бронза, бронза – пушки. А будут пушки, загоним ворогов на небеси, ни одна тварь не пикнет...
В общем, уехали от меня гости дорогие далеко за полночь. Хотя все обсудить так и не получилось. Но это дело такое, успеем. Я планировал еще с Федорой пообщаться по душам, но не сложилось.
Проводив гостей, наведался в детскую.
- Княже... – перепуганные мамки, Дунька и Манька, обе как на подбор, гренадерской стати дебелые девки, с перепугу попадали на колени.
- Да тише вы, дурищи! – прошипел я и ткнул пальцем в просторную люльку, где тихонько посапывали сыновья. – А чего вместе положили?
- Дык... – торопливо зашептала Маняша. – Тока разъедини, такой ор подымают, прям страсть. Уж не гневайся, княже. Переложить?
- Я тя сам переложу! – я погрозил ей кулаком. – Пущай спят.
После чего побрел в спальню ложиться, а там неожиданно обнаружил в постели еще одну сладкую парочку, Сашку с Забавой. Было заподозрил разврат, но не обнаружил даже его следов, дамы мирно спали каждая на своей половинке. Видимо, моей второй зазнобе челядь по незнанию не подготовила достойных покоев, вот девы и устроились вместе.
- Вот те раз. А мне кудой? – я почесал затылок, подумал, потом быстро разделся и осторожненько втиснулся посередине.
И тут же, как по сигналу, Сашка и Забава развернулись, прижались и быстренько устроились на моих плечах. Да еще ноги закинули.
«Может похоти предаться? – неспешно подумал я. – Так это опять уговаривать придется. Не, лениво. Пусть их, хоть отдохну...»
И неожиданно быстро заснул.
А вот утреннее пробуждение, ну никак на доброе не смахивало.
Сначала сквозь сон послышался чей-то громкий шепот, а потом, вдобавок меня стали дергать за ногу.
Вот тут я уже окончательно проснулся, недоуменно уставился на Ванятку, застывшего возле постели, и спросонья рявкнул.
- Вконец охренел, щенок? Тебя куда принесло?
- Сир, молю, не гневайтесь... – горячо зашептал паж. – Тут такое дело... Боярин Старица прибыли... Дело важное...
- Что случилось, Вань? – во сне зашептала Александра.
- Спи... – я осторожно высвободился из объятий, встал с постели и на ходу накидывая поданный Ваней халат вышел из спальни.
Старица уже стоял под кабинетом.
- Зрав буди боярин... – я зевнул и крепко его обнял. – Ну и какого тя, с самого рання принесло?
- Не гневайся, Иван Иванович... – Старица с пасмурным лицом отстранился. – Не по доброму делу я к тебе. Феодора Ивановна занемогла...
- Чего? – я моментально окончательно проснулся. – Чем, когда?
- С рассветом ей худо стало. Все из себя выблевала, даже воду принимать не может. Наших лекарей к себе не подпускает, велит твоего прислать.
- Ваня, живо Августа на ноги. Пусть собирается. Твою же мать! Отравили? Кто?
- Ежели не был ей отцом, на тебя подумали бы... – сурово ответил Старица. – Ужинала у тебя ведь. А дома пищу не принимала, тока пила. Вся ее челядь уже повязана. Мои дьяки ведут дознание. Но пока ничего путнего. Запираются.
- А как государь и княжич?
- Все хорошо, здравы. Но... – боярин с досадой махнул рукой. – Свирепы аки звери лесные, грят ежели не дознаюсь кто... не сносить мне головы...
- Значит не у меня отравили, – сделал я вывод. – Ибо ели все вместе, одно и то же. А в своем поваре я уверен. Так, жди. Сейчас облачусь и поедем...
Через час я уже стоял у ложа Федоры. Выглядела она краше в гроб кладут, бледная как смерть, губы искусаны, скулы заострились. Но в глазах бушевала свирепая злость.
- Как ты, Федюнюшка?
- Сир... – медикус взял меня под локоть и подтолкнул к двери. – Настоятельно прошу, покиньте покои. И вы тоже! Немедля...
Шепча дикие проклятья, я вышел из спальни. Ну суки... на куски живьем попластаю невзирая на лица...
Иван Молодой, обхватив руками голову, сидел на лавке рядом дверью. Откуда-то из соседних комнат слышался грозный рык великого князя.
Я сел рядом и приобнял зятя.
- Не кручинься. Все будет хорошо. Август лекарь знатный.
Иван молча всхлипнул.
- Воды теплой побольше!!! – неожиданно завопил из спальни медикус. А потом сам высунулся, подал мне изящный серебряный кувшин и часто зашептал. – Видите, сир, белый налет на горлышке? Здесь отрава была...
После чего скрылся обратно.
- Что тут? – в горнице появился великий князь. В кафтане нараспашку, поверх исподнего. – Не молчите, ястри вас в печенку!
- Питье было отравлено... – я показал ему кувшин.
- Кто готовил?!! – заревел медведем Иван на Старицу. – Чем там твои дьяки занимаются?!! Дармоеды, мать вашу...
- Сейчас... – боярин кивнул и выбежал из комнаты. Через несколько минут вернулся и четко отрапортовал: – Кухарка Меланья, настой шиповника на цветочном меду. Ночное питье, всегда перед сном подавали. Уже на дыбе...
- Ты пил его? – быстро поинтересовался я у Ивана Молодого.
- Нет! – тот замотал головой. – Только Федюнюшка. Мне не по нраву солодкое, а она полюбляла.
- Что-то тут не сходится... – великий князь дернул себя за бороду. – Бабка Меланья и мне готовит. Но то дело такое, мало ли что...
- Божится, что не она, – осторожно встрял Старица. – И есть еще... Питье относила... – он замолчал и потупился.
- Говори! – яростно заорал Иван.
- Княжна Елена... – выдавил из себя Старица. – На кухне у бабки стряпать училась, да сама вызвалась.
- Да что ты несешь, дурень? – зарычал великий князь. – Совсем страх потерял? Незаменимым себя почувствовал? Не мели ерунды, тяни жилы из бабки! – а потом, сбавив тон, обратился уже ко мне. – Глупость же, Ленка с Федорой не разлей вода. Лучшие подруженьки. Да и сама невестка, как дочь родную ее приняла.