Нобл сказал:

– Я шериф.

А Сван:

– Я маршал Соединенных Штатов Америки.

Бэнвилл знаками стал показывать, кто он, но

Блэйд не понимал языка жестов и обернулся к Сван – у нее был на все готов ответ.

– Он глухонемой индеец-разведчик, – пояснила Сван. – Он не слышит и не разговаривает, зато при нем можно говорить что угодно.

Нобл повернулся к Бэнвиллу, улыбнулся до ушей и сказал:

– Ты урод, и воняет от тебя, как от коровьей лепешки!

Бэнвилл улыбнулся, закивал, будто в знак согласия.

Блэйд залился хохотом. Никогда в жизни он так не веселился!

Сван сказала:

– Ладно, давай придумаем, кто ты.

Нобл уже успел подумать. Пусть Блэйд будет мексиканским мальчиком, которого нашли в пустыне умирающим от жажды, дали напиться из своих фляг, и теперь он всюду следует за ними. Бэнвилл возразил: так не пойдет, нужен еще один индеец. Сван сказала, что хватит с них и одного индейца, а вот адъютант ей пригодится.

Пока они спорили, Блэйд зашел в телятник. Дети услышали скрип калитки и разом обернулись, когда Блэйд уже подходил к лошади. Они бросились на защиту, но Блэйд в защите не нуждался. Он протягивал руки, а лошадь подставила морду. Будто встретились после долгой разлуки два старых друга.

– Нельзя подходить к незнакомой лошади, – предостерег Нобл. – В этот раз тебе повезло, но вдруг попался бы норовистый жеребец?

– Я его знаю, – сказал Блэйд и ткнулся носом в морду Снеговика. – Это я-то тебя не знаю. Снеговик?

Сван вздохнула. Жалко расстраивать малыша, но придется сказать правду.

– И нельзя давать имена чужим лошадям. Его зовут Джон, это лошадь бабушки Каллы.

– Никакой он не Джон, а Снеговик, – возразил Блэйд. – Это лошадь мистера Оделла Притчетта.

Все трое уставились на Блэйда: неужели правда? И не заметили дядю Тоя, который пришел сказать Блэйду, чтобы тот бежал к дому, Сэмюэль сейчас повезет его к родителям.

Блэйд, поняв, в чем дело, дал стрекача. Далеко уйти, конечно же, не удалось. Он упустил время, потому что был в загоне. Полез через ограду, пытался бежать, но Той схватил его сзади, а Блэйд брыкался, царапался и вопил не хуже сирены.

– Ну-ну, малыш, – приговаривал Той вполголоса. Блэйд лишь пуще вырывался, но хватка у Тоя была железная.

Нобл, Бэнвилл и Сван стояли как потерянные. То, что происходило на их глазах, было невыносимо.

– Нельзя его отправлять назад! – закричала Сван и ну колотить Тоя по ногам – одна из них уж точно не деревянная. – Его мерзкий папаша его убьет!

Той возразил:

– Мы не можем оставить его у себя, Сван. Это против закона. Если б мы не знали, чей он, он мог бы жить у нас, пока не объявятся родители, но рано или поздно пришлось бы его вернуть.

– Вернуть? Он что, собака? – разрыдалась Сван. – Отец с ним и обращается, как с собакой! Кончится тем, что его на цепь посадят!

Сван дубасила Тоя по ногам, Блэйд лягался и царапался что есть силы. Тою Мозесу приходилось тяжко. Нобл и Бэнвилл оттащили сестру в сторону чтобы дать Тою дорогу. Сван вырвалась и бросилась на них с кулаками.

Нобл увернулся от удара.

– Сван, так ты ему не поможешь.

Сван поняла: борьба проиграна. Она плюхнулась в пыль, заходясь в беспомощных слезах.

Той был уже во дворе, а Сэмюэль ждал в машине; мотор урчит, дверь открыта. Усадив мальчика рядом с Сэмюэлем, Той захлопнул дверь и держал, пока автомобиль не тронулся.

Чтобы Блэйд не считал, будто от него избавляются, Сэмюэль всю дорогу пытался ободрить мальчика, говорил, что вся семья его полюбила, очень полюбила, что в их доме он всегда желанный гость, но только с разрешения родителей. И обещал зайти, переговорить с его мамой и папой и все уладить.

– Иногда, если в семье что-то не так, нужно всего лишь поговорить, – объяснял он. – Может, если бы твой отец знал, как ты его боишься, ему стало бы стыдно и он показал бы, как он тебя на самом деле любит.

Блэйд нащупал в обивке сиденья крохотную дырочку и сунул в нее палец, ковыряя подкладку. Не для того, чтобы испортить, а потому что иначе нельзя.

– Ну так что? – спросил Сэмюэль. – Как по-твоему, стоит мне с ними поговорить?

Они подъезжали к изгибу дороги, откуда рукой подать до поворота к дому Белинджеров. Если уж действовать, то быстро. Блэйд сунул под обивку палец и рванул что есть силы. Обивка (ровесница машины, которая старше Блэйда) лопнула – тррах!

Сэмюэль от неожиданности надавил на тормоз – машина не остановилась, лишь замедлила ход. Блэйд обеими руками вцепился в дверную ручку и дернул. Дверца распахнулась, и Блэйд вывалился наружу. Приземлившись на мягкий ковер из клевера, он вскочил и бросился бежать, не успел Сэмюэль съехать с дороги и заглушить мотор.

Сэмюэль вышел из машины, осмотрелся, перескочил через кювет, но пробраться сквозь густой кустарник мог разве что кролик или Блэйд Белинджер.

Сэмюэль не мог бросить в лесу восьмилетнего ребенка и доехал по узкой дороге до дома Белинджеров. Казалось бы, самое правильное – сказать им, где ночевал их сын и что случилось потом. Наверняка они места себе не находят.

Во дворе собаки дрались из-за объедков, но, когда Сэмюэль вышел из машины, сразу позабыли о еде и рванулись к нему, обнажив клыки и вздыбив шерсть на загривках. Однако, как видно. Бог по-прежнему хранил Сэмюэля. Собаки расступились перед ним, как воды Красного моря перед Моисеем.

Сэмюэль подошел к крыльцу, и в дверях появилась испуганная женщина с младенцем в перевязи; другой карапуз, чуть постарше, держался за ее юбку. Женщина не вышла навстречу, не позвала в дом, просто стояла за сетчатой дверью, глядя на непрошеного гостя.

– Они кусаются, – предупредила Джеральдина Белинджер.

– Понятно, – вежливо отозвался Сэмюэль, хотя собаки явно не собирались рвать его в клочья. Он представился, объяснил, зачем он здесь, рассказал, как Блэйд прошлой ночью пришел к ним в дом, как он повез мальчика домой, а тот сбежал и теперь бродит один в лесу – вдруг заблудится?

– Думаю, вам понадобится помощь в поисках, – заключил Сэмюэль. – Наша семья с радостью…

Джеральдина поспешно отвела взгляд, будто заметив что-то в глубине двора, и скрылась в доме, точно ее и не было. Сэмюэль обернулся посмотреть, что же такого увидела Джеральдина, – перед ним стоял «чертов пасынок». Именно эти слова всплыли в голове. Слова Каллы. Точнее и не скажешь.

Рас Белинджер шел со скотного двора вразвалку, на лице усмешка. Следом семенил малыш, повторяя каждое его движение и то и дело взглядывая на отца, словно проверяя, правильно ли получается.