— Никогда не хлопай лошадь шляпой. Это выглядит похвальбой. Очков за это судьи не дают.

— Да, Закатный, но признай, что он хорошо пришпоривал. Даже слишком хорошо, если рассчитываешь поездить подольше. И достань себе чапы, Наш. Ты видал нас там? Выглядело так, словно мы чесали шпорами, как черти с чесоткой. А все — благодаря чапам хлопающим. Вот за это хлопанье очки и дают.

— И еще, — продолжал Сандаун, — когда снял шляпу, ты дотронулся до рожка. За это очки вычитают.

— А колокол уже прозвенел, — сказал я.

— Нет, он прав, — возразил Джордж, — Никогда не трогай седло, даже после колокола, — на это косо смотрят. Свободную руку держи высоко и за головой, понятно? Подбородок прижал — угол кажется круче.

Эта лекция, возможно, продолжалась бы до вечера, но подошли с поздравлениями люди из труппы «Дикого Запада» и Оливер Нордструм. Буффало Билл стоял в окружении трех пинкертоновцев и молча рассматривал нас оценивающим взглядом сквозь дым своей сигары. Позади маячил Фрэнк Готч в полосатом свитере и сдвинутой на ухо кепке.

— Ну что, джентльмены, — Нордструм, улыбаясь, переводил взгляд с Джорджа на Сандауна и обратно, — Один день прошел, два осталось. Кто из вас сорвал больше долларов, позвольте спросить? Джордж? Джексон?

Индеец не ответил, а Джордж опять перешел на свой батрацкий говор.

— Надо быть, брат Сандаун получил долларов на двадцать больше — он выиграл на оседланном.

— Нет, — вмешался Сандаун, — ты выиграл картофельную и бульдоггинг[31].

— Ты выиграл стир-триппинг![32]— воскликнул Джордж, — А это выигрыш гораздо больше, чем на какой-то картошке.

— У вас с парнем второй приз за одеяльную эстафету.

— Гроши! — фыркнул Джордж. — Вы с парнем взяли первый приз на гонке дилижансов! Брось, мистер Сандаун… знаешь ведь, что ты впереди.

Нордструм засмеялся и поднял руки.

— Будем считать, идете голова в голову, — сказал он. — То, что нужно игроку. Что скажете, Билл? Еще не поздно поставить немного на одну из наших местных звезд.

— Я шоумен, Оливер, а не игрок, — напомнил ему Буффало Билл.

— Мистер Коди не ставит на звезд, — пояснил Готч своим утробно-злобным голосом. — Он их покупает. Отыскивает и покупает.

— По-прежнему разведчик, а, Билл? — Глаза у Нордструма заговорщицки блеснули.

— Всегда в разведке, Оливер, — сказал Буффало Билл, — Всегда в поисках лучшего стрелка, лучшей кобылки, самого железного чемпиона…

— Тогда послушайте меня, мистер Разведчик. — Джордж приплясывал на месте, — Если вы ищете чемпиона по объездке для ваших представлений, то, как я вам объяснял на поезде, этого человека звать Джордж Вашингтон Флетчер!

Готч медленно повернул голову и холодными глазками уставился на пляшущего человечка.

— Клоунов у нас и так хватает, — сказал он, — А от тебя нам только одно надо: этого партнера для плясок, которого ты обещал. И если он скоро не появится, я сам себе выберу партнера. Вот тогда ты у меня попляшешь.

Буффало Билл и Нордструм загоготали, и Джордж подхихикивал им, пока они не утихли. Наступившее молчание было натянутым, как тугая колючая проволока. Наконец его нарушил Сандаун:

— Я должен показать парню, в каком вигваме его постель. Вчера он не смог его найти, — Не сказав больше ни слова, он направился к стойлам.

А Джордж уже на ходу не мог удержаться от последней шпильки.

— Эти вигвамы — совсем как люди, которые в них живут, правда, мистер Готч? Нипочем не отличишь их в потемках, — И зашаркал дальше, не дожидаясь ответа.

Но я все видел. Готч поворачивал голову ему вслед, пока шейные позвонки не защелкали один за другим, как глухие взрывы в шахтном стволе. Я извинился перед присутствующими и поспешил за друзьями.

Впереди на фоне неба обозначился зубчатый ряд вигвамов, остриями к звездам. Подсвеченные красным огнем костров, они четко вырисовывались в дыму. Барабанили барабаны, тряслись тени. Шли шумные игры в палочки[33], а вокруг кланы нараспев рассказывали истории своих племен. Дети и собаки вбегали в освещенные кострами вигвамы и выбегали, вопя и гавкая, по выражению Луизы, как дикие индейцы. Люди не старались сдерживаться и щадить чувства белолицых, но и не вели себя демонстративно. Здесь было их становище, и выглядело оно почти так же, как теперь, а может, и как много веков назад.

Перед жердяными воротами стоял караульный — старый индеец в поношенном головном уборе. На воротах висела корявая вывеска: В ПОСЕЛКЕ ВЕРХОМ НЕ ЕЗДИТЬ ПОДЧИНЯЙТЕСЬ ОХРАНЕ. Старик стал перед нами и потряс оперенным копьем.

— Стойте и слазьте, черт возьми!

— По-моему, надо бы наоборот, дядя Чашка-с-Верхом, — сказал Джордж.

— Вы! Черноногий Джордж! Джек Покателло![34]Слазьте, черт возьми! Пароли у вас есть?

— Ни одного, дядя Чашка, — сказал Сандаун.

— Гол как сокол, — добавил Джордж, похлопав себя по карманам, — Нашвилл, сигара Меерхоффа осталась?

— Мистер Суини сильно ее погнул, — Я протянул сигару, — Такая сойдет, сэр?

Чашка-с-Верхом понюхал ее и кивнул.

— Проходите. Слазьте на землю. Чертова мелюзга повсюду. Черт возьми!

Сандаун и я спешились. Джордж смотрел на шумную ватагу ребятишек, пробегавших мимо. Одна темнокожая девочка замерла и уставилась на него. Она что-то крикнула остальным, они тоже уставились на Джорджа. Джордж крикнул: «Кыш!», и ватага помчалась дальше. Дядя Чашка-с-Верхом потряс копьем.

— Слазь, черт возьми, Джордж Флетчер.

— Нет, спасибо, дядя Чашка, я, пожалуй, потеку домой. Дам овса этим савраскам и сам вздремну. — Он посмотрел вслед ребятам, — С вами, шумными индейцами, только нервничаешь.

Признаюсь, я сам уже немного нервничал. Джордж наклонился в седле и подобрал поводья Стоунуолла.