— Осторожно, не дай Злой Стерве услышать тебя. У меня такое чувство, что ей бы это не понравилось.

Мысль о том, что наши родители узнают, заставляет моё сердце чуть не остановиться.

— Чёрт, Хендрикс, — шепчу я.

Хендрикс улыбается и отпускает мои руки.

— Ты можешь уйти в любой момент, сладкие щёчки, — говорит он.

— Нет, я не это имела в виду. Я…

Он приподнимает бровь и опускается на пол между моих ног:

— Раздвинь для меня ноги, Эдди.

— Опять?

Но то, как он это говорит, глядя на меня снизу-вверх, заставляет меня думать, что было бы глупо делать что-либо, кроме этого. Он прикасается кончиком языка к моему клитору, и это посылает волну возбуждения, рикошетом проходящую по моему телу, вплоть до кончиков пальцев. Я провожу руками по его коротко подстриженным волосам:

— Боже мой, Хендрикс.

Я слышу, как он глубоко вдыхает, и тот факт, что он находится у меня между ног, вдыхая мой запах, в то время как наши родители внизу, так нелепо… неуместно… что это заставляет меня краснеть.

— Я собираюсь не торопиться теперь, когда мы ушли из-под дождя, Эдди. Я мечтал о том, чтобы уткнуться лицом тебе между ног, — мягко говорит он. — Я фантазировал о том, как мой язык касается твоего клитора, облизывая тебя, чувствуя, как ты кончаешь мне на лицо. Ты знаешь, сколько раз я думал об этом?

Я могу сказать, что моё лицо, должно быть, пунцовое, из-за жара, который приливает к щекам:

— Хендрикс.

— Ты краснеешь, — шепчет он. Он берёт мой клитор в рот, сначала нежно, а затем посасывает так сильно, что мне приходится обхватить его голову, не в силах сдержать свой крик. Затем он отводит голову и смотрит на меня снизу-вверх— Тебе придётся вести себя тихо, Эдди, или я дам тебе что-нибудь в рот.

Никто никогда не разговаривал со мной так, как Хендрикс со мной сейчас.

— Осторожно, — шепчу я. — Я не уверена, что это заставило бы меня молчать.

Хендрикс издаёт звук, первобытный по своей интенсивности, и крепко сжимает мои ягодицы, притягивая меня к своему рту с такой яростью, что у меня перехватывает дыхание. Его язык повсюду, лижет меня, исследует, и я чувствую, как мои колени почти подгибаются подо мной. Когда он отводит лицо, я хватаюсь за его голову, чтобы удержаться в вертикальном положении.

— Ты на вкус лучше, чем я мог себе представить, — произносит он.

— Ты представлял, какова я на вкус? — эта мысль усиливает пульсацию у меня между ног.

Хендрикс не сводит глаз с моего лица, когда скользит пальцами внутрь меня, и я тихо стону.

— Я дрочил при мысли об этом тысячу раз, — шепчет он. — Я кончал, думая о моём языке внутри тебя.

— О боже.

То, что он делает своими пальцами, своими волшебными пальцами — это почти чересчур. Его прикосновения почти невыносимы.

— Скажи мне, что ты думала о том, как я трахну тебя, Эдди, — говорит он, его пальцы поглаживают меня, теперь более настойчиво, прижимаясь к о-очень-чувствительному месту внутри меня.

— Я думала о тебе, Хендрикс, — выдыхаю я, с трудом выговаривая слова. — Даже до того, как ты ушёл.

— Расскажи мне, — говорит он. — Расскажи мне, что ты делала раньше, думая обо мне.

Его пальцы продолжают творить своё волшебство, но он накрывает мой клитор своим ртом, обводя его языком, посасывая и поглаживая меня.

— Я… о Боже… — я хватаюсь за его голову, прижимая его к себе, стараясь, чтобы мой голос оставался не громче шёпота, помня о том факте, что наши родители в доме, что если бы они обнаружили нас, всё будет кончено. Всё будет испорчено. Самое хреновое в том, что я думаю, угроза разоблачения на самом деле делает это ещё более напряжённым. — Когда мы купались ночью, я… о чёрт… вернулась сюда и трогала себя, думая о тебе.

Хендрикс стонет у моего клитора, и вибрация почти сводит меня с ума, точно так же, как это было на улице под дождём.

— Расскажи мне, Эдди.

— Я лежала на кровати в этой комнате, думая о том, как возьму твой член в рот, — шепчу я. Моё дыхание прерывистое, слова прерывистые и перемежаются судорожными вздохами. Пальцы Хендрикса продолжают поглаживать меня, и я так близко. Он снова стонет, и тот факт, что Хендрикс так возбуждён, выводит меня из себя. — Я кончила, думая о тебе внутри меня, сверху на мне. Я кончила, думая о тебе, кончающем в меня.

— Блять, — я слышу, как он стонет это слово, его рот наполняется мной, и я сильно кончаю, прикусывая губу, чтобы не закричать, мои руки прижимают его голову к себе так крепко, что думаю, он, возможно, не сможет дышать.

Я всё ещё кончаю, мои мышцы крепко сжимаются вокруг его пальцев, но он не даёт мне передохнуть. Когда он убирает от меня пальцы, я практически кричу от ощущения пустоты. Но он поворачивает меня, усаживает на пуфик рядом с моим креслом.

— Садись, — рычит он.

Я безмолвно подчиняюсь, больше сосредоточившись на пульсирующей боли между ног, чем на чём-либо другом, пока он не снимает с себя одежду и не встаёт передо мной обнажённый, его огромный член в нескольких дюймах от моего лица.

— Охренеть! — выдыхаю я. Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю подумать.

Хендрикс поднимает брови:

— Соответствует ли он твоим ожиданиям?

— Я не уверена, что смогу… — но я не могу отвести от него глаз и протягиваю руку, поднося его к своим губам. Я дотрагиваюсь языком до единственной капельки предэякулята, которая блестит на кончике, пробуя её солёность на вкус.

Хендрикс стонет, хватая меня за волосы на макушке.

— Обхвати своими сладкими губками мой член, Эдди, — говорит он. Это не просьба — это приказ. И я подчиняюсь, беря его в рот. Я провожу языком по всей длине, пока он бормочет своё одобрение. — Чёрт, Эдди, ощущения во рту у тебя лучше, чем я мог себе представить.

То, что он говорит, подстёгивает меня, и я стону, когда сосу его, обхватывая его тяжёлые яйца одной рукой, а другой поглаживая основание его члена. Когда он у меня во рту, о чём мечтала годами, я пьянею от вожделения.

Когда Хендрикс дёргает меня за волосы и рассказывает, как он дрочил при мысли о том, что я сосу его член, я заглатываю его глубже, подстёгиваемая его словами, пока мне не кажется, что он вот-вот взорвётся. Он трахает мой рот, проникая глубже мимо моих губ,