можешь с тем же успехом сама себя выпотрошить. В любом случае тебе не жить.

– Мои нервы в порядке, – сказала Малин. – Настолько даже, что такая мелочь, как разговор о прошлом, не пугает меня, заставляя прятаться в угрюмых тенях.

Гуннар фыркнул и прикрыл это притворным кашлем.

Гад.

Когда я ничего не ответил, Малин покачала головой и встала на колени перед сбитой с толку госпожой.

– Ты ее так еще подержишь, Гуннар?

– Да, – сказал он. – И я бы предпочел не мучиться утром от головной боли из-за того, что держал дольше необходимого.

Малин постучала по лбу госпожи.

– Думай о торговцах с маскарада.

Гуннар приподнял подбородок женщины костяшкой пальца, когда та обозвала Малин.

– Делай, как она говорит.

Когда Салвиск вновь стала покладистой, я расслабил плечи и встал рядом, наблюдая, как Малин поднесла губы ко рту Салвиск. Ее щека дернулась, когда у госпожи вырвался длинный, мощный выдох, как будто она могла заснуть в любой момент.

Малин закрыла глаза, задержала губы на миллиметр от пухлых напомаженных губ Салвиск и сделала вдох.

Ее месмер когда-то меня зачаровывал. Если честно, это все еще было так. Просто я знал, каким риском все обернется, узнай не те люди о ее Таланте.

Спустя несколько ударов сердца Малин уселась на пятки. Ее ресницы трепетали над покрытыми веснушками щеками. Пусть я и пытался быть холодным, хотел бы я чувствовать меньше, когда она подходила слишком близко. Меньше сосущего ощущения в животе, меньше кувырков в груди.

Чуть ли не каждый день я не мог решить, стоит ли мне бежать или протянуть руку и коснуться ее.

К тому моменту, как Малин вновь открыла глаза, я крепко сжал кулаки.

– Дофт, – сказала она, встретившись со мной взглядом. – Сделку заключил мужчина по фамилии Дофт.

Если боги существовали, они, верно, презирали меня.

– Хорошо, – сказал я. – Что-то еще?

Барабаны снаружи зазвучали громче. Я их проигнорировал и смотрел на Малин, которая, пошатываясь, поднималась с колен.

– Этот человек, Дофт, должен был недавно покинуть Клокглас, может, две зари тому назад. Он упоминал что-то о Скиткасте, – сказала она.

– Скиткаст? – Гуннар улыбнулся. – Хвала небесам. Там броан – ты такого нигде не пробовала, Мал.

– Что еще, – я не спрашивал. Это было намеренное требование. Времени не оставалось.

– Что-то про Игры Дикой Охоты.

Дикая Охота как-то приезжала в Клокглас. Всадники скакали по всему региону, трубя в козьи рога, выкрашенные под золото, охотясь за спрятанными ленточками и флагами, а затем сходясь в яростных схватках, чтобы доказать, кто из них величайший охотник или охотница.

Мы с Малин смотрели на это с дуба. Помнила ли она?

Растреклятое пекло. Да мне плевать, помнила ли. Это в данный момент не имело значения. Вообще не имело значения.

– Есть еще кое-что. – Малин без разрешения стала рыться в стопках пергамента и тонкой рисовой бумаги, лежащих на узком столе возле прикрытой шкурой двери.

Госпожа Салвиск щелкнула языком, выскальзывая из полусна, вызванного месмером Гуннара.

– Руки прочь от моих вещей, или окажешься на спине там, где тебе самое место, девчонка.

– Еще немного, Гуннар, – Малин произнесла это почти как мольбу.

Один щелчок пальцев – и Гуннар снова вогнал Салвиск в причудливый ступор.

– Малин, – предупредил он, – мне в череп впивается гвоздь.

– Ну так умолкни и не мешай искать.

На расстоянии было безопаснее, но мое проклятое тело отказывалось подчиняться. Сделав три шага, я оказался у нее за спиной.

Она содрогнулась, но не посмотрела на меня.

– Пришел запугать меня, чтоб я слушалась, Повелитель теней?

– Помочь, – огрызнулся я, – если ты скажешь мне, что ищешь.

– Книгу учета. Мужчина в воспоминании оставил ее здесь, чтобы сделать первую ставку на, как он сказал, остатки непроданных альверов, которыми Салвиск будет торговать на маскараде.

– На маскараде альверами не торгуют. Их продают на открытом аукционе.

– В этот год все по-другому. Он это упоминал, но в воспоминании деталей не раскрыл. Кейз, дело слишком исключительное, мы сами не справимся.

Не стоило ей произносить мое имя. Оно пробуждало слишком многое.

Я испустил вздох, блуждая взглядом по заваленному пергаментом столу, по корзинам под ним, заполненным книжицами.

– А книга учета скажет нам, где проходит торговля?

– Возможно. В ней должны быть имена. В ней может быть Хаген, и тогда мы узнаем, куда его повезут на Маск ав Аска.

Торговля альверами во время маскарада? Такого прежде не делалось. Я оставил себе мысленную пометку, чтобы как можно скорее этим заняться.

Глазами я пробегал по стопкам пергамента и бумаги, но лишь для вида. Я здесь едва ли помогу. Были у меня слабости, которыми я ни с кем не стану делиться. Не со своей гильдией. И уж точно не с Малин Штром.

Но, как дурак, я сам вызвался помочь проверить все, где были слова и записи.

Из одной корзины я вынул толстую пачку линованного пергамента в переплете из свиной кожи.

– Это оно?

Малин бросила на нее быстрый взгляд.

– А там есть список имен?

Она задавала слишком много вопросов, на которые у меня не было ответа.

Мое лицо окаменело, и я швырнул книжицу на стол.

– Сама мне скажи, это ли ищешь. Да побыстрее.

Она впилась в меня глазами, как женщина, таящая в себе немалую жестокость, но моргнула и отвернулась, просматривая страницы.

– Гуннар, взгляни.

Гуннар поспешил к ней.

– Кейз, она права. Здесь daj.

Он ткнул в какую-то строчку. Я не смотрел. Достаточно было услышать, что имя Хагена вписано в эту странную сделку. Боги. Что же Ивар запланировал для Маск ав Аска?

Что бы это ни было, шанса реализовать задумку ему не представится.

– У нас есть что нужно. Впускай их, Гуннар, – сказал я.

Гуннар поспешил к окну и пинком выбил пузырчатое стекло. Салвиск сдавленно вскрикнула, когда Линкс внес свое массивное тело в комнату.

– Здесь что, вся треклятая гильдия? Ну и какой тогда смысл приходить по отдельности? – спросила Малин, раздраженно вздохнув.

Я ее проигнорировал и быстро двинулся к двери.

– Скорее, – рявкнул я. Меня нервировало напряжение, а то, как Малин смотрела на меня, будто хотела выкрикнуть мне в ответ тысячу жестоких слов, заставляло меня чувствовать себя не мужчиной, а терновым кустом.

Линкс положил ладони на лицо Салвиск. Два вдоха всего-навсего, и она уже завалилась на бок, едва дыша.

– Вы ее убьете? – спросила Малин.

Я моргал, пока оба глаза не затянула тень.

– Да.

Больше нечего было сказать, нечего объяснять. Наши роли больше не требовали от нас находиться рядом друг с другом. Я вынул свой керамбит, один раз крутанул его