Она ответила на звонок и услышала нетерпеливое:

— Грэм, это я, Мэгги. Где ты? Я тебе весь день звоню.

— Мэгги Лауден, — пробормотала Глория себе под нос, пытаясь вспомнить, как та выглядит.

Мэгги была новобранцем в Грэмовой армии спецов по продажам — худое лицо, сильно за сорок, копна крашеных черных волос, залакированных, как жучий панцирь. В последний раз Глория видела ее на Рождество. Раз в год все — от судей и начальников полиции до поставщиков кирпича и кровельщиков, а также наиболее привилегированные сотрудники «Жилья от Хэттера» — приглашались выпить шампанского и отведать сладких пирожков в доме Хэттеров в Грейндже. Мэгги ковыляла на шпильках от Курта Гайгера, цокая, как таракан, по кафельному полу в прихожей. Глория не припоминала, чтобы раньше Грэм приглашал на рождественскую вечеринку кого-то из продавцов.

Она уже хотела ответить: «Привет, Мэгги, это Глория», но тут Мэгги сказала:

— Грэм, милый, ты там?

Милый? Глория нахмурилась. Она вспомнила, как Грэм стоял у наряженной елки с Мэгги Лауден, Мёрдо Миллером и шерифом Крайтоном: в одной руке бокал виски, другая вызывающе лежит на спине Мэгги, как раз в том месте, где черный креп ее коктейльного платья переходит в белый креп ее кожи. Официантка предложила им тарелку с пирожками, и Грэм взял два, ухитрившись запихнуть в рот оба одновременно. Мэгги Лауден же отмахнулась от пирожков, как будто они радиоактивные. Глория с подозрением относилась к тем, кто избегал сахара, это был порок, все равно что пить слабый чай. Чай и сахар — проверка на вшивость. Как же она сразу не догадалась.

Грэм наклонился к Мэгги, почти касаясь дряблым подбородком ее смоляных волос, и шепнул что-то ей на ухо. Глория подумала тогда, что вряд ли он восторгается елочными фонариками, которые она недавно купила в «Доббиз», но списала это на типичное мужнино поведение. Она часто думала, что если бы Грэм был мусорщиком или продавцом газет, то женщины вряд ли находили бы его таким уж привлекательным. Не будь у него денег, власти и харизмы, он был бы — посмотрим правде в лицо — просто стариком.

Телефон вдруг обжег ей руку.

— Дело сделано, конец? — спросила Мэгги. — Ты избавился от Глории? Избавился от старой кошелки?

От удивления Глория чуть не выронила телефон. Грэм планировал с ней развестись? У Грэма интрижка с теткой из отдела продаж и они замышляли от нее избавиться? Глория сунула телефон обратно в карман пиджака, оставив Мэгги Лауден наедине с тонкой шерстью летнего костюма. Она все еще слышала ее приглушенный голос. «Грэм, ты там? Грэм?» — вопрошала Мэгги, как настырный медиум на спиритическом сеансе. Вдалеке глухо хлопнул фейерверк, возвестивший конец фестиваля военных оркестров. Действительно ли капитализм спас человечество? Вряд ли, но спорить на эту тему с Грэмом было уже поздновато.

Он отпустил ее. Голос Марли сказал ему в ухо: «Папочка», тихо, словно она была в воде рядом с ним, и он отпустил свою мертвую русалку и устремился к берегу. Добрые руки вытащили Джексона на сушу и отнесли в «Крэмондскую таверну», где стакан солодового виски и тарелка горячего супа вернули его к жизни. Когда приехала полиция, он сидел, закутавшись в одеяла, пока его одежда стиралась и сушилась где-то в недрах здания.

Теперь он был обречен снова и снова пересказывать случившееся бесконечной веренице людей.

— Вы были выпивши, сэр? — поинтересовался первый же констебль, указывая взглядом на свеженаполненный стакан у Джексона в руке.

Джексон вмазал бы ему, если б не упадок сил. С другой стороны, он нехотя признал, что парень просто делает свою работу.

Последней появилась («Вообще-то, у меня выходной», — сказала она кому-то) женщина-детектив. Гонора ей было не занимать, а вот хорошим манерам не мешало бы поучиться. Она вручила ему свою визитку: «Детектив-сержант Луиза Монро». «Сержант» было зачеркнуто Ручкой и сверху подписано «инспектор». Джексона это очень развеселило. Свежеиспеченный инспектор. Только бы она не рвалась самоутвердиться. Она тоже спросила, пил ли он.

— Да, я выпил. — Он указал на полупустой стакан. — Вы бы на моем месте тоже пили.

— Не делайте поспешных выводов, — отрезала она.

Симпатичная. Рот великоват, нос слишком маленький, кривой передний зуб — но это ее не портило. Под сорок, темные волосы, карие глаза — Джексону никогда не везло на блондинок. Стрижка боб, аккуратно и практично. Инспектор то и дело заправляла волосы за уши — Джексон всегда находил этот жест соблазнительным. У женщин, по крайней мере. Весь процесс оценки проходил где-то на задворках его мозга. Основные же усилия были направлены на то, чтобы не уснуть от усталости.

Ей нравилось задавать вопросы. Что он делал на острове Крэмонд; был ли в курсе, что начинается прилив; на чем приехал?

— На автобусе, — нехотя ответил он, тем самым признав свою принадлежность к низшим формам жизни.

Под одеялами на нем ничего не было, и он чувствовал себя совершенно беззащитным. Голый мужик, который ездит на автобусе и не знает, чем заняться, кроме как слоняться по безлюдным островам и навлекать на себя подозрения. Перед самым приливом. Идиотское положение.

Что делает в Эдинбурге? Он пожал плечами и сказал, что приехал на Фестиваль. Она окинула его скептическим взглядом, и Джексон почувствовал себя лжецом, потому что явно не тянул на поклонника искусств. Он хотел было добавить: «Моя девушка играет здесь в спектакле, она актриса», но, в конце концов, это никого не касается и, кроме того, «девушка» звучит глупо, девушки — для парней помоложе. Джексон попытался представить, как бы сам вел расследование, — проверял бы личность свидетеля, как Луиза Монро, или уже вызвал бы команду полицейских водолазов и отправил наряд прочесывать берег?

— Большинство людей при виде трупа испытывают стресс, — заметила Луиза Монро, — говорят о пережитом «шоке» и «ужасе». Вы же, мистер Броуди, на удивление невозмутимы. Вам уже случалось видеть трупы?

Она что, думает, он спутал с женщиной тюленя или принял за труп прибитое волной к берегу бревно?

— Да, — усталость все же заставила его огрызнуться, — я видел сотни трупов. Я знаю, как выглядит труп и на что будет похож человек, если его взорвать, сжечь, повесить, утопить, застрелить, пырнуть ножом, забить до смерти и порезать на куски. Я знаю, во что превращаются люди, когда выходят на рельсы перед поездом, летящим со скоростью сто миль в час, когда все лето разлагаются у себя в квартире и когда им три месяца от роду и они умирают во сне без всяких причин. Я знаю, как выглядит труп, вам ясно?

Мужеподобная женщина-констебль из угрозыска, сопровождавшая Луизу Монро, была не прочь тут же надеть на Джексона наручники, но Луиза просто кивнула и сказала: «Ясно» — и он почувствовал к ней симпатию.

— Служите в полиции?

— Служил. В военной, потом в гражданской. В Кембридже.

Имя, звание и личный номер — все, что можно выдать врагу.