Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Рад бы, да ты его убил.
– Да? – скептически хмыкнул он. – Тогда кто передо мной?
– Это нам еще предстоит выяснить, но скорее всего, его брат-близнец.
– Такой же счастливый сукин сын?
– Теперь – да! – улыбнулся Басов и подмигнул Саньку. – Ему удача досталась в наследство…
Тот не совсем понял, о чем речь, но подмигнул в ответ. Его радовало уже то, что все закончилось!
Эпилог
Никифоров Анатолий Алексеевич оказался именно тем мужчиной, от которого забеременела Санина матушка. Она сразу узнала его по фотографии и, плача, призналась сыну в том, что у него был брат-близнец. Но так как одной тянуть двоих детей сложно, она еще в роддоме отдала второго сына соседке по палате, у которой свой новорожденный умер. Что было дальше с мальчиком, женщина не знала, но, как выяснилось из личного дела Сомова, в приемной семье он прожил до десяти лет. Его родители погибли, и Андрея отдали в детдом.
Санек с матерью позвонили Никифорову по указанному телефону. Старик сразу узнал свою давнюю любовницу по голосу и пригласил их с сыном в гости. Те поехали, а вернулись уже затем, чтобы собрать свои нехитрые пожитки и перевезти их в Ялту. Анатолий Алексеевич настаивал на том, чтоб они все оставили или раздали бедным, но матушка ни в какую не захотела расставаться со своим скарбом, а Санек с рыбацкими снастями. Когда Трушкины уезжали, их провожали всем селом. Не явилась на вокзал только бывшая жена Санька. А все потому, что когда Светка, прознав о свалившемся на Трушкина богатстве, явилась к нему мириться, он выгнал ее за порог.
Матушка в Крыму сразу прижилась – родина все ж таки, – а вот Санек не смог. Он маялся там, скучая по среднерусской природе, по Оке, наглым щурятам, которых поймать – целое дело, не то что карпов, плавающих в водах отцовского пруда. Не выдержав и полугода, Санек запросился обратно. Анатолий Алексеевич, надо отдать ему должное, сына отпустил. Но чтоб «мальчик» там от безделья не спился (в Ялте Санек пил редко и только выдержанные массандровские вина), он купил для него дышащую на ладан фирму «Трейд-ойл», так и не слившуюся с крупным концерном. Сказал: «Владей и управляй». Владеть Санек был не против, а вот управлять не хотел. Да и не умел! Поэтому возложил эти обязанности на Лешу Басова (большого босса он сразу уволил), а сам все дни пропадал на Оке. Теперь средства позволяли ему иметь лучшие снасти, лодку, обмундирование и даже снегоход. А когда его фирма благодаря Басову начала приносить прибыль, Санек открыл на Оке рыбацкую базу и зажил в свое полное удовольствие. С удачей, будто и вправду доставшейся ему в наследство от брата!
– Товарищ старший лейтенант госбезопасности! Агент «Оракул» вышел в заданную точку! Встреча состоялась!
– Вольно, вольно, сержант. Продолжайте наблюдение.
Четверо сидели у костра. Ночь предстояла долгая.
На многие километры вокруг – ни человека, ни жилья. Ни огонька, ни отсвета фар. Ни единого звука, порожденного цивилизацией. Только ветер шумит в кронах деревьев, откуда-то издалека доносится шум горного потока, да в дебрях леса звучат порой голоса его исконных ночных обитателей: вдруг заухает сова, заплачет шакал, засопит, завозится еж… Горный воздух обморочно чист и свеж, а иссиня-черное небо над головами усыпано мириадами разнокалиберных звезд.
Всполохи разгоревшегося костра ясно высвечивают лица и фигуры сидящих подле него людей. Даже по их позам ясно, что они – не ровня друг другу, они встретились здесь не случайно и не праздно, их собрало дело, а вот какое – пока бог весть…
Один, самый старший, расположился у огня уверенно, по-хозяйски. Живой свет пламени высвечивает его худое морщинистое бритое лицо. В руках у него длинный прут, которым он временами поправляет горящие ветки – словно архитектор строит костяк костра. На голове его сванская шапочка, на плечи накинута бурка, ноги в мягких разношенных сапогах, рядом на земле – большая пастушья сумка. Но он не горец, он настоящий русак, с правильными, благородными чертами лица. На первый взгляд старик занят только очагом, весь сосредоточен на его горении – однако нет-нет да и оглядит тех, кто сидит напротив, и тогда его умные черные глаза вспыхивают пронзительным огнем; взгляд их трудно вынести.
– Вы искали меня, – наконец говорит он глубоким звучным голосом. – Зачем?
Трое других переглядываются. Двое молодых мужчин и одна юная женщина. По их позам и жестам, неуверенным, настороженным, слегка опасливым, можно сделать вывод, что они здесь гости. Они не знают, чего им ждать от нынешней встречи. Одежда их запылена, видимо, они совершили долгий путь. Одеты они так, как в представлении горожан следует наряжаться в дальние походы и вылазки в горы: все трое, даже девушка, в спортивных брюках, заправленных в шерстяные носки. Стопы защищают тяжелые ботинки, торсы прикрывают непромокаемые куртки. На траве лежат два вещмешка и брезентовый рюкзак. А вот с головными уборами у путников разнобой: самый молодой – в кепке с длинным козырьком, тот, что постарше, – в шляпе, а девушка – в войлочной панаме с широкими полями.
Самый молодой порывисто сдергивает с головы кепку.
– Разве это мы нашли вас? Разве не наоборот? Мы здесь расположились. Вы вышли к нашему костру…
Бритый старец, не глядя, отмахивается от него.
– Софистика, молодой человек, софистика… Оставим силлогизмы, пусть в них философы играют… Начнем с простого… Представимся друг другу… Моей настоящей фамилии вам не надобно, зовут меня Алексей Викентьевич, но вы можете называть меня Стариком. Это моя давняя партийная кличка, а сейчас она стала соответствовать действительности, не правда ли?
Он делано смеется. В свете костра становится вдруг видно, какие у него старые руки: мосластые, с вспухшими суставами, вздувшимися венами, усыпанные коричневыми пятнышками – возрастной гречкой.
– В прежние времена, – продолжал он, – вам положено было бы первым делом представить мне даму. – Его глаза остановились на девушке и озорно блеснули, с далеко еще не растраченной магнетической силой. Столько во взгляде оказалось гипнотической мужской страсти, что девушке даже стало не по себе, и она опустила взор. – Однако теперь, – старик скривил рот, – правила хорошего тона, сдается мне, безвозвратно утеряны. Да и, кажется, вы сами едва знакомы друг с другом…
– Вы правы! – воскликнула девушка. – С Аркадием мы встретились всего две недели назад, – она дружески стиснула запястье старшего гостя. – Это он подбил меня поехать сюда на ваши поиски; точнее, не на ваши конкретно, а на поиски чего-то… А с Дмитрием, – взгляд в сторону молодого, в кепке, – мы познакомились только вчера, по дороге на Рицу… Поэтому, в нарушение всего этикету, – девушка исковеркала последнее слово и озорно тому рассмеялась, – я представлюсь сама. Зовут меня Софья; не Соня, заметьте, не Сонечка, в этих именах есть что-то сонливое, ленивое… Я не такая, я – Софья, знаете – Вера, Надежда, Любовь и матерь их Софья. «Мудрость» по-гречески, хотя некоторые утверждают, что я очень мало соответствую своему имени…