— Рада, подружка, что мы с тобой по душам поговорили, — прошипела нянюшка. — Полезно хоть раз в жизни правду услышать. — Тут она опустила взор.

— О, да вы, мадам, забрели на мою территорию…

— «Мадам»?!

В этот миг их ушей достиг отдаленный раскат грома. Нестихающая ланкрская буря, совершая обход предгорий, подтягивалась к высокогорью, чтобы порезвиться там ночку-другую. Последние лучи солнца вспыхнули багрянистым оловом, и крупные дождевые капли застучали по остроконечным шляпам ведьм.

— Ладно, некогда мне здесь рассиживать, — рявкнула матушка Ветровоск. — Своих дел невпроворот.

— Вот и у меня тоже, — сообщила нянюшка.

— Спокойной ночи.

— Тебе того же.

И, развернувшись друг к дружке спинами, ведьмы зашагали каждая своей тропинкой.

Полночный ливень стучал в зашторенные окна домика, а Маграт целеустремленно пролистывала книги тетушки Вемпер, посвященные предмету, который, за неимением более подходящего термина, можно было бы обозначить как «естественная магия».

Старая ведьма славилась собирательством подобного рода наблюдений и большинство из них сумела сохранить для потомков в письменном виде — к немалому изумлению знавших ее соратниц (ведьмы, хоть и обучены грамоте, крайне редко находят ей применение). И все же целые фолианты исписанных мелким, убористым почерком страниц, скрупулезнейшим образом повествующих о результатах кропотливых изысканий в прикладной сфере магии, лежали теперь перед ее ученицей. Тетушку Вемпер без преувеличения можно было назвать ведьмой-испытательницей.

Маграт же в данную минуту интересовали материалы, посвященные любовным чарам. Каждый раз, закрывая глаза, она видела перед собой красно-желтую фигуру. По отношению к этой фигуре надо было применять неотложные меры.

Хлопнув громоздким переплетом, Маграт закрыла фолиант и углубилась в свои записи. Вначале предстояло выяснить его имя. Здесь она предполагала задействовать известный фокус с очищенным яблоком. С яблока снималась кожура — одной длинной полоской, — затем эту полоску гадающий бросал себе за плечо. При приземлении она должна была принять начертание имени возлюбленного. Миллионы девушек, что пытались гадать подобным образом, неизменно убеждались в полнейшей несостоятельности этого способа — за исключением тех немногих случаев, когда возлюбленного звали Спспс. Но способ не действовал лишь потому, что брали не те яблоки, тогда как надо было использовать лишь экземпляр полузрелой «вечерней зорьки», сорванной за три минуты до полуночи первым морозным осенним днем и очищенной, что важно, левой рукой с применением серебряного ножа с лезвием, ширина которого не превышает полдюйма. Тетушка Вемпер, проведя в свое время бесчисленное количество испытаний, пришла в этом смысле к абсолютно однозначному заключению. Маграт же предусмотрительно сохранила несколько готовых образцов из наследства наставницы, так что могла немедленно приступить к делу.

Издав глубокий вздох, она перебросила кожуру через плечо. И медленно повернулась.

«Я — ведьма, — твердила она себе. — Сейчас я в очередной раз использую свои силы. Поэтому у меня нет и не может быть ни малейших оснований для беспокойства. Вообще, возьми-ка себя в руки, девочка. Вернее — женщина».

Наконец взгляд ее пополз вниз. От волнения и неожиданности она впилась зубами в тыльную сторону руки.

— Кто бы мог подумать? — неверяще проговорила она.

Итак, чары сработали.

Маграт, обмирая сердцем, вернулась к записям. Что же теперь? Вот: собрать на рассвете семена папоротника и завернуть их в шелковый носовой платочек. Далее на двух страницах, плотно исписанных все той же усердной рукой, прилагались тщательные инструкции, носящие преимущественно ботанический характер, точное следование которым должно было в конце концов привести к изготовлению своего рода любовного напитка, помещаемого в кувшине с закатанной крышкой на дне ведерка со студенистой водой.

Маграт отворила заднюю дверь хижины. Гроза громыхала где-то вдалеке, но первый серый свет занимающегося дня тонул в монотонной и густой мороси. Впрочем, происходящее все же укладывалось в рамки определения рассвета, и потому Маграт была преисполнена решимости действовать.

Первый же куст ежевики вцепился ей в подол, волосы липли к лицу, но она не колеблясь шагнула под истекающий влагой кров леса.

Несмотря на полное отсутствие ветра, деревья трепетали.

Нянюшка Ягг в свою очередь тоже вышла из дома, едва занялся рассвет. Во-первых, сон к ней в эту ночь так и не пришел, а во-вторых, ее грызла тревога за Грибо.

Грибо представлял один из очень немногих уязвимых участков нянюшки. Понимая умом, что избранник ее сердца не что иное, как жирный, коварный, нечистоплотный во всех смыслах этого слова насильник-рецидивист, она тем не менее в тайниках любящей души воображала его себе пушистым, ласковым котенком, каковым Грибо перестал быть уже несколько десятилетий назад. И хотя ей было доподлинно известно, что однажды Грибо загнал смертельно испуганную волчицу на дерево, а в другой раз очень серьезно удивил медведицу, которая невинно откапывала в земле корешки, нянюшка Ягг не могла отделаться от тревоги за судьбу близкого существа, тогда как все в королевстве были уверены в том, что охладить плотские устремления Грибо способно лишь прямое попадание метеорита.

Дабы выйти на след кота, нянюшка не удержалась от применения некоторых элементарных приемов своего ремесла — при том, что любой человек с нормально развитым обонянием справился бы с этой задачей быстрее. След, пропетляв по скользкой брусчатке улиц, привел ее наконец к воротам королевского замка.

Минуя часовых, нянюшка обошлась приветливым наклоном головы. Обоим стражникам и в голову не пришло бы загородить ей проход, поскольку ведьмы, наряду с пчеловодами и крупными гориллами, пользовались привилегией свободного перемещения по всему королевству. Тем более что пожилая женщина, побрякивающая ложкой о какую-то посудину, вряд ли может оказаться предводителем вражеского войска, собравшегося хитростью завладеть замком.

Служба караульного отряда дворцовой стражи в Ланкре крайне бедна событиями. Один из солдат стоял, понуро опершись о копье, и злобно сетовал на судьбу, которая не желает скрасить однообразие его существования. С появлением нянюшки Ягг он мигом забыл о скуке. Другой же солдат выпрямился, приосанился и отдал честь.

— Доброго утра, мамуля!