Бальдр не стал тенью в своем Подземном мире, он просто перестал быть. И то же самое ждало бы Амона или Сета. И если в первый раз Гадес пришел вовремя и даже не успел подумать, что могло произойти, не верни он Амона, то во второй раз уже не успел. И всю ночь, пока Сет метался в поту и бреду, а грань между жизнью и смертью стала для него тоньше шифоновых покрывал Нефтиды, у Гадеса было время осознать, что если сейчас Сет умрет, то просто исчезнет.

Пустыня останется неизменной. Только пыли в ней станет чуть больше.

– Да, – сказал Гадес. – Я беспокоился.

– Конечно, он твой друг…

– Когда-то давно, в пустыне, когда свидетелями нам были только звезды, мы мешали воду и кровь друг друга. Он больше чем друг.

– Поэтому ему единственному ты позволяешь называть себя Аидом?

– Ты тоже можешь.

– Я подумаю об этом, – Софи опустила глаза, и ее следующие слова были тихими, едва слышными. – Хотела бы я тоже помнить, что делала.

Она отдернула руку и, резко развернувшись, пошла прочь, едва не мазнув кончиком косы по Гадесу. Он тоже не стал задерживаться в душном пабе.

Сет ждал их. Прислонился к машине и курил, возможно, уже не первую сигарету. Явно хотел что-то сказать, но не успели приблизиться Софи и Гадес, как лицо Сета едва заметно изменилось. Он скривился, будто от сдерживаемой боли, рука метнулась к ране на боку.

– Сет?

Но он только покачал головой, показывая, что Гадес волнуется не о том, и выдохнул:

– Они используют Оружие Трех Богов. Прямо сейчас. Я чувствую его.

Софи в растерянности смотрела на Гадеса, а он и сам не знал, что делать. Выкинув недокуренную сигарету, Сет выпрямился, и вокруг него, повинуясь безмолвному приказу, возникли псы, соткались из воздуха и теней. Вскинув руку, Сет направил их, и собаки метнулись вперед, исчезая, растворяясь.

Гадес не сомневался, что псы отправились к Нефтиде. Хотя сейчас она с Амоном, а нападать на Амона при свете дня – тут даже трое вряд ли смогут с ним справиться.

Около ног появился Цербер, заворчал, и Гадес присел на корточки, чтобы прошептать:

– Мы справимся сами, а ты иди в Подземный мир. Будь его стражем.

Цербер исчез, а Сет согнулся от боли, привалившись к машине:

– Да какого хрена они творят?

Софи усадила его в машину, и в этот момент зазвонил телефон. Все еще морщась, Сет передал его Гадесу:

– Поговори с ней сам.

– Привет, Неф, – сказал Гадес, нажав прием.

– Гадес? – Голос Нефтиды звучал обеспокоенно. – Что происходит? Тут появились псы… где Сет?

– Ощущает, как используют Оружие Трех Богов.

– Ох, бездна… Он в порядке?

– Да, мы едем назад. Вы дома?

– С Амоном. И его булочками, – Нефтида нервно усмехнулась. – Он решил, что к вашему возвращению необходимо сделать булочки с корицей, и использует какую-то солнечную магию.

– Отлично, оставайтесь дома. Как только что-то узнаем, перезвоним.

Гадес уселся на водительское сиденье и посмотрел на Сета. Тот вроде бы оставался спокоен, но хмурился.

– Аид, это было слишком много… не один удар. Что они делали?

Гадес не знал. Но хотел как можно быстрее вернуться и почти повернул ключ зажигания, когда и сам ощутил что-то. Не Подземный мир, его бы он ни с чем не перепутал. Но что-то другое, темное и страшное. Сет рядом снова согнулся от боли, а Софи на заднем сидении ойкнула:

– Ах! Как будто кольнуло.

– Кто-то из нашего пантеона, – понял Гадес. – Умер.

Выдохнув, Сет откинулся на сиденье, на его виске виднелись капельки пота.

– Все. Закончили.

Гадес не стал спрашивать, почему Сет так уверен, – он мог доверять ране, оставленной все тем же Оружием Трех Богов. И хотя Гадес сам не знал, что конкретно почувствовал, руки дрожали. Он обернулся на Софи:

– Все нормально?

Та кивнула. Растерянная, что-то почувствовавшая, но не напуганная. Сет достал из бардачка какую-то склянку и тут же ее выпил. Гадес увидел, как дверь паба распахнулась, Нуаду стоял несколько мгновений, а потом, пошатываясь, двинулся к ним.

– Что случилось? – Гадес вылез из машины.

– Он мертв, – лицо кельтского бога было белее мела. – Диан Кехт мертв.

Телефон завибрировал сообщением, Гадес торопливо открыл его. Поднял голову:

– Это Зевс. Он говорит, что почувствовал смерть Асклепия.

Сет выругался. Он явно понял что-то быстрее, чем остальные, а секунду спустя это наконец-то осознал и Гадес.

Возможно, Сета или кого-то из них вовсе не хотели убивать. Только ранить – чтобы в Лондоне собрались боги медицины. Гадес даже не мог толком припомнить, сколько их было. Семь? Восемь? Десяток? Они явились утром, долго совещались, придумали противоядие.

Но смысл был в том, что они собрались в одном месте. Поехали по отелям или по барам.

Боги медицины – легкая жертва, которую согнали на убой.

И Оружие Трех Богов их убило.

11

Персефона знает Аида разным. И бескомпромиссным владыкой мертвецов, и Вратами, пропускающими сквозь себя души, и заботливым мужем, и чутким любовником, и другом.

Она знает его разным.

– Я в своем праве.

Его голос льнет, ластится, но не пушистым зверьком, а опасной змеей, которая укусит, впрыснув яд, стоит только захотеть. Аид выглядит спокойным, но Персефона ощущает его силу, древнюю, всепоглощающую, что клубится под его кожей, невидимыми каплями покрывает стены комнаты в Подземном мире. Иногда Персефоне кажется, что фиолетовые искры вокруг – это сила ее мужа, которой здесь пропитано все.

Зевс хмурится, но не возражает. И Персефона боится, что, если сейчас и он выпустит силу, это может закончиться не очень хорошо. Она молчит, не вмешивается.

– Я в своем праве, – повторяет Аид.

Его голос – неумолимая смерть. Его голос – боль и хруст костей.

– В своем праве. И ты не можешь мне указывать.

В первый раз, когда Софи увидела Сета и Нефтиду, те были одеты так, будто ушли с важного приема. Блестки на вечернем платье Неф, темный костюм Сета, который он носил с небрежностью стильного наемного убийцы.

Зевс выглядел так, будто все еще находился на том приеме. Он сидел в едва ли не самом вычурном кресле гостиной, обитом красным бархатом. В строгом сером костюме с золотым зажимом на галстуке. С дорогими часами и последней моделью телефона, с идеально прямой спиной и прической, из которой не выбивался ни единый светлый волосок. Зевс улыбался так открыто, как будто сошел с рекламы зубной пасты.

От него веяло строгими правилами и дорогим парфюмом. И только зажим для галстука в виде молнии напоминал о том, кто он на