Под прикрытием своих щитов воины могли использовать легкие копья и короткие мечи. Идя в атаку, они могли осыпать врага смертельным градом копий. Не реже они применяли и другой способ, когда каждый воин орудовал копьем через небольшую щель между своим щитом и щитом товарища. Длина копья давала преимущество перед мечами противников, но даже если воин лишался копья, поразить его за щитом – пока не был разбит его квадрат и пока у него оставался меч – было невозможно. Мечи были короткими, но в руках опытных воинов они становились грозным оружием.

Имперские квартирмейстеры и военные инженеры тоже были лучшими в мире, хотя их искусство было не таким эффектным. Единственным слабым местом Армии Топора была нехватка кавалеристов. Правда, существовала Королевско-Имперская верховая пехота. Это значило, что солдаты используют лошадей и мулов, позволяющих им во время походов перемещаться особенно быстро, но сражаются в пешем строю. Они не были кавалеристами, хотя на случай крайней необходимости их обучали биться верхом. Все же армия располагала легкой и средней кавалерией, но ее численность составляла не более десятой части всего войска.

К несчастью врагов Империи, Дом Кормака и не нуждался в сильной кавалерии. Точнее, она была в его распоряжении, хотя формально не входила в его армию. Королевство Сотойи было союзником Империи вот уже восемь сотен лет. Только сумасшедший решился бы встретиться на поле боя с объединенными пехотой Империи, лучниками Вондерланда и кавалерией Сотойи.

Лично Базел не имел ни малейшего желания противостоять Королевско-Имперской армии, все равно, с поддержкой кавалерии Сотойи или без нее, особенно теперь, когда он поймал на себе напряженные взгляды часовых, выглядевших почти так же сурово, как сами Западные Ворота. Он заметил, как их изумила его одежда, и улыбнулся про себя, гадая, что они могли подумать о градани, облаченном в цвета Ордена Томанака. Но они были слишком дисциплинированны, чтобы открыто проявить свои чувства. Невозмутимый лейтенант, командовавший стражниками, отдал Базелу честь так, словно видел градани каждый день.

Путешественникам показалось, что под глубокой аркой ворот царит неестественная тишина, хотя копыта лошадей цокали, слегка позвякивало оружие, повозки поскрипывали на ходу. А вот буря осталась ждать на улице, лишь ветер завывал, словно души в аду Краханы. После короткой передышки под аркой ураган показался еще злее. Базел, дрожа, обернулся к Венситу.

– Наверняка у тебя уже было на примете местечко, куда ты нас поведешь, когда ты отправился нас искать?

– Разумеется, – ответил старик. – Поезжайте за мной.

Он легко тронул пяткой своего коня, направляя его вперед по заснеженной пустынной улице. Базел и отряд двинулись вслед за ним.

В эту ночь Базел сумел лишь мельком взглянуть на город. У него осталось ощущение распахнутого пространства, широких улиц, резко отличавшихся от тесных улочек Белхадана. В памяти ясно запечатлелись отрывочные, не связанные друг с другом картины: величественные скульптурные группы, внезапно вырастающие из снежных вихрей, или засыпанные снегом, выключенные по случаю зимы фонтаны, которые бесконечной чередой тянулись по мощеным площадям. Но было слишком плохо видно (и слишком холодно), чтобы запомнить что-то еще. Он прекрасно осознавал, что идет по одному из величайших городов мира. Просто в его голове теснилось слишком много новых впечатлений, а перед глазами кружило слишком много снега, чтобы по-настоящему оценить увиденное.

Наконец они пришли туда, куда вел их Венсит.

Колдун натянул поводья и остановился посреди площади, которая даже превосходила размерами те, что они уже миновали. Двойной ряд фонарей, тянувшийся вдоль улицы, по которой они пришли, продолжался и на площади, чтобы пересечься на углу с еще одним таким же рядом. Несмотря на ветер, фитили под стеклянными колпаками горели ровно. И все же дальний конец площади утопал в темноте, зато здание, перед которым они остановились, возвышалось, словно мраморный утес. Яркий свет, лившийся из огромных витражных окон, заставлял сверкать снег на площади. Кажущиеся хрупкими арки уходили в небо, свет от окон и фонарей превращал снежную завесу в воздухе в тонкую вуаль, волшебным туманом окутывающую колонны. Базел едва сумел различить абрисы изящных башенок и куполов где-то высоко над головой.

От величественного портика здания спускались пологие ступени, колонны, поддерживавшие своды портика, были вырезаны в форме булав Бога Войны, верхняя часть оружия служила капителью. Перемычки дверей в центре фасада были выполнены в виде двух огромных перекрещенных мечей, не меньше сорока футов в ширину, сами двери состояли из кованых панелей. Даже за пеленой снега Базел смог разглядеть барельефы, на которых воины бились с демонами, дьяволами и другими порождениями Тьмы, и величественное лицо с суровым взором, лицо самого Томанака, взирало на них сверху, из пространства между двумя освещенными окнами в форме двух мечей, обращенных остриями вниз.

По бокам от главных дверей находились двери поменьше, но такие же великолепные. Перед всеми входами стояли тяжело вооруженные воины в зелено-золотых одеждах Ордена Томанака. Они стояли неподвижно, словно статуи, несмотря на ночной холод. Когда Базел разглядел часовых в цветном свете витражных окон и понял, что Венсит привел их прямо в Высокий Храм Томанака, его охватило чувство, похожее на страх. Сражаться с братьями-псами, демонами или противостоять проклятым мечам – это одно, смотреть на такое великолепие – испытание иного рода.

– Клянусь Арфой! – Восхищенный шепот прозвучал странно отчетливо среди завываний бури. Базел повернулся к Брандарку. За все время их знакомства он только дважды слышал, как Брандарк произносит эти слова, и сейчас он впервые видел своего обычно насмешливого друга таким же ошеломленным, каким он чувствовал себя.

– Впечатляет, правда? – В безразличном тоне Венсита сквозила ирония, словно он посмеивался над потрясением градани. Однако его равнодушная интонация невольно только подчеркивала тот факт, что подобное строение не могло быть возведено руками смертных.

Остальные хранили молчание. Сэр Йорхус и его подчиненные бывали здесь раньше, но сейчас они испытывали такой же восторг, как и градани. Реакция Базела и Брандарка заставила их остановиться и посмотреть на храм новым взглядом, увидеть его словно в первый раз, и теперь они благоговейно молчали. Прочные двери и светящиеся окна обещали тепло и уют, но ни один из полузамерзших путников не спешил внутрь. Они только спешились и стояли, глядя на храм, словно опасаясь разрушить таинственные чары.

Но тут главные двери распахнулись. Новый поток света золотым ковром лег на широкие ступени, и дюжина вооруженных людей в доспехах начала спускаться по этому ковру. Впереди шел широкоплечий человек ростом с Вейжона, у него были каштановые волосы и курчавая бородка. Меч и булава на его накидке были вышиты золотом, в левой руке он держал шлем с плюмажем, рубины и сапфиры огнем горели на ножнах его широкого меча.

Было совершенно очевидно, кто командует этим отрядом, но внимание Базела больше привлекла женщина, державшаяся на шаг позади командира. Он удивился, увидев ее, – это была первая женщина-воин, которую он встретил за время путешествия по Империи. Женщины его клана учились элементарному владению мечом, но только на всякий случай: градани слишком сильно ценили своих женщин, чтобы пускать их в битву. В отличие от мужчин, они не были подвержены ражу, что делало их носительницами постоянства, стабильности и чувства душевного равновесия, к которым стремились все градани. Многие другие кланы считали Конокрадов чуть ли не еретиками за то, что они вообще подпускают женщин к оружию. Разумеется, Базел знал, что у других народов существуют иные традиции. Воительницы Сотойи, хотя «добропорядочные» обитатели Сотойи и считали их изгоями, были лучшими легкими кавалеристами в мире, женщины гномов часто сражались плечом к плечу с мужчинами своих кланов. Однако большинство людей полагало, что военное искусство существует лишь для мужчин, хотя бы потому, что они крупнее и сильнее женщин. И Базел был уверен, что в Империи Топора придерживаются таких же взглядов.