пелену облаков. В воздухе пахло озоном. По безлюдной улице привычно стелилась туманная дымка.

Бром покачал головой:

— Хочу прогуляться.

Честер понимающе кивнул. Улыбнулся:

— Будь осторожен, Бром. За время знакомства с тобой я понял главное: ты любишь влипать в неприятности.

Бром ухмыльнулся в ответ, развел руками:

— Хорошо, что мне повезло с напарником.

Он махнул Честеру на прощание рукой, когда тот сел за руль машины и уехал прочь — скорее всего, колесить по городу в поисках очередного монстра, скрывающегося за пеленой тумана…

Бром спустился по ступенькам на мостовую и зашагал по безлюдной улице, которая вела к его дому, но затем резко остановился.

Внезапная догадка яркой вспышкой осенила сознание.

* * *

Вместо того, чтобы вернуться к себе домой, Бром пришел в квартиру, которая когда-то давно принадлежала его матери. Двухкомнатная конура располагалась в заброшенной шестиэтажной «панельке» на окраине города, где месяц назад на Брома и Честера напал монстр, обитавший внутри ребенка. Сейчас Брому казалось, что события того дня произошли в далеком прошлом: время в Забытом городе словно текло медленнее, чем во внешнем мире.

Бром огляделся, рассматривая скудное убранство комнаты, где прошло его раннее детство, о котором он ничего не помнил. С момента последнего визита мало что изменилось: все те же выцветшие обои с изображением мультяшных зверят — и детская кроватка в углу, над которой на стене висела картина в рамке.

К ней и направился Бром, чтобы подтвердить свою догадку.

В голове повторялись слова Чистильщика: «Кое-что я могу тебе рассказать, но главный ответ ты найдешь за ромашковым полем».

Бром снял картину со стены, чтобы внимательно рассмотреть корявый рисунок, сделанный неумелой детской рукой — без всяких сомнений, авторство принадлежало самому Брому, когда тот был еще совсем маленьким.

Рисунок изображал семью — маму, папу и мальчика между ними. Держась за руки, семейство с улыбками до ушей на круглых лицах стояло посреди ромашкового поля, над которым в синем небе сияло солнце — желтый круг с кривыми лучами.

«Главный ответ ты найдешь за ромашковым полем», — вновь всплыл в памяти голос Чистильщика.

Взгляд Брома метался по рисунку, стараясь разглядеть какую-нибудь необычную деталь. Присмотревшись, он увидел: на фоне синего неба едва заметно проступали повторяющиеся слова: «KONIKA».

Он вспомнил широко известную в девяностые годы марку фотопленки.

Теперь не было сомнений: будучи ребенком, он нарисовал картину на обороте фотоснимка!

Бром торопливо вытащил рисунок из рамки, перевернул его.

Так и есть: на обратной стороне оказалась фотография.

На цветном снимке повторялся сюжет детского рисунка, вот только запечатленные люди были вполне реальными.

Посреди ромашкового поля стоял маленький смеющийся мальчик в футболке и шортах (Бром узнал себя в детстве). Его держали за руки двое взрослых: еще юная, радостная мама в легком платье (Бром и не думал, что когда-то она могла быть такой счастливой) — и высокий мужчина лет сорока в джинсах и рубашке-поло.

Он смотрел с фотографии прищуренными от солнца глазами, на губах играла легкая улыбка.

Бром уже видел этот взгляд и эту улыбку. Черты лица он тоже узнал, ведь они не изменились за прошедшие тридцать лет: мужчина совсем не постарел с того дня, когда была сделана фотография.

На снимке вместе с маленьким Бромом и его молодой мамой был запечатлен человек, который прошлой ночью представился как Чистильщик.

Человек, который поведал главную тайну Забытого города — и исчез сразу же после того, как Бром освободил его от наручников.

Он мог погибнуть в огне во время взрыва, а мог остаться живым.

Человек, о котором никогда не рассказывала мать.

Человек, которого Бром не помнил.

Его отец.