на бедного дворецкого, который, не моргнув и глазом, стоял и молча терпел эту атаку.

– О, извини, мой дорогой, где же мои очки? – всполошилась бабушка Роуз.

– На них только что села собака, – быстро ответил он.

Сэр Генри пукнул.

– Ой, – хихикнула я.

– Торт я испек сам, – с нескрываемой гордостью заявил Прескот. Одна из свечей упала на липкую глазурь.

– Оно и видно, – буркнула я, а Такаши быстро поставил свечу на место. – Спасибо, – поблагодарила я.

– Загадывай желание, дорогая! – воодушевилась бабушка.

Все присутствующе выжидательно уставились на меня. Я еще не оправилась от грубого пробуждения, но быстро взяла себя в руки, осторожно подалась вперед, закрыла глаза и дунула. Пять свечей снова повалились в глазурь, одна продолжала гореть, две потухли еще до этого – а вот остальные мне все-таки удалось задуть. Все восторженно захлопали в ладоши.

– Что ты загадала? – поинтересовался Прескот, как и делал из раза в раз. Я поправила свою корону. – Мир во всем мире?

– Совершенно прекрасное желание, о котором скоро заговорят все газеты, – одобрительно протянула бабушка Роуз.

За дверью послышался какой-то шорох.

– Там Эмили? – спросила я.

– Нет! С днем рождения, Ева! – раздалось из-за двери.

Голос не показался мне знакомым, и я непонимающе покачал головой.

– Помимо мира во всем мире, мы припасли для тебя еще кое-что, – с нежной улыбкой Сильвер сунула мне под нос подарок. – Вот, моя милая. Поздравляю!

Сильвер села рядом со мной, Прескот отточенным движением плюхнулся на живот, проминая матрас, а Сэр Генри продолжал жадно глазеть на торт. Такаши пытался – причем безуспешно – вернуть свечи в исходное положение. Сгорая от любопыства, я отложила в сторону розовую волшебную палочку и как раз собиралась открыть подарок, как вдруг раздался громкий бум.

Ничего не понимая, мы подняли глаза и увидели ворвавшийся в комнату белокурый вихрь.

– Сюрприз! – весело прокричала Елена, родная сестра Прескота, моя кузина. – Мы опоздали? Где именинница?

– Да. На двадцать минут. А именинница сидит в кровати, – ответил ей пресный голос. В комнату вошла Пенелопа, холодная как лед близняшка Елены, и сморщила нос. – Кто здесь напердел?

Елена невозмутимо вдохнула полной грудью и воскликнула:

– Мы дома! – И тут же повалилась на матрас – прямо на Скотти, который не успел вовремя увернуться. Жалобно всхлипнув, он застонал.

– С днем рождения, Эвелин! – прокричала Елена и приставила свой кулак к моему.

– Спасибо! Вы ради меня приехали из Парижа? – спросила я.

Пенелопа поцеловала меня в щеку и положила мне на колени конверт, на котором красовалось мое имя.

– Пф-ф! – прохрипел Прескот и беспомощно развел руками, но Елена невозмутимо продолжала прыгать на нем.

– Ну, разумеется, – спокойно ответила Пенелопа.

Елена одарила меня широкой улыбкой, заключив голову Прескота в удушающий захват, которому она явно научилась у Сильвер. – Наш птенчик подрастает. Как мы можем такое пропустить.

Багровое лицо Скотти между тем сделалось белым как мел. Сильвер наблюдала за ним, словно раздумывая, пора ли уже вмешаться или еще нет. Бабушка Роуз снова бросила конфетти. На этот раз на Пенелопу.

– Ой, прости, дорогая!

– Где твои очки? – спросила та.

– Понятия не имею!

– Под собакой, ваше величество, – снова вмешался Такаши.

Теперь он занимался тем, что разрезал торт на куски и раскладывал по стоящим на сервировочной тележке тарелкам.

– Гх! – хрипел Прескот.

– Р‑р-р, – прорычал Сэр Генри.

Елена вздохнула.

– Как же с вами хорошо, – улыбнулась я, глядя на своих родных. – Спасибо, что все вы здесь, – произнесла я хриплым голосом, и мне со всех сторон ответили улыбками.

Этот день рождения я встречала со смешанными чувствами. Нападение «Ешь богатых», потом решение отменить празднование моего дня рождения, потом мама сказала, что не приедет – вообще хотелось вычеркнуть этот день. Целиком. Кроме свидания с Кингсли, которое он назначил мне на вечер. От одной этой мысли у меня запорхали бабочки в животе. Я поскорее ее отогнала и снова сосредоточилась на своей семье. Я была так благодарна, что, несмотря ни на что, они пытались меня порадовать. Что даже бабушка Роуз нашла время, пусть она ничего особенного и не делала, а только сыпала конфетти – в первую очередь, на Такаши. Со вздохом он обратился к нам:

– Кому добавить взбитых сливок?

– Мне! – крикнул Прескот, одним движением сваливая с себя Елену.

С удивленным визгом она упала с кровати.

– Молодец, – сказала Сильвер, с нескрываемой гордостью глядя на Скотти.

В ответ он подмигнул, поправил галстук и взял тарелку с тортом. Такаши и мне протянул тарелку, и мы стали уплетать торт, весело болтая. Нужно отдать Прескоту должное: торт оказался гораздо вкуснее, чем можно было предположить по его внешнему виду. С набитым шоколадом ртом я снова вернулась к своим подаркам. Осторожно развязала красную бархатную ленточку на коробке, которую мне дала Сильвер и, чувствуя на себе взгляды остальных, подняла крышку и заглянула внутрь. Не веря своим глазам, я уставилась на блестящую розовую карточку и лишь спустя пару мгновений вытащила ее из коробки.

– Что это?

– Приглашение на свадьбу, – смущенно объявила Сильвер и улыбнулась.

К уголкам ее рта прилипли шоколадные крошки, а Прескот смотрел на нее так, словно умирал от желания поцеловать. Все затаив дыхание смотрели на Сильвер и Прескота. Наблюдая за нашей реакцией, они синхронно замотали головами.

– Не от нас! – быстро пояснила Сильвер. – От Райана и Айви. У них через полгода свадьба в Майами. Чтобы ты не сидела одна на Рождество здесь или в «Бертоне», мы хотим взять тебя с собой.

– Серьезно? – удивилась я.

Они кивнули, и мне стало совсем легко на сердце. А уже через секунду оно вдруг забилось сильнее. Надо будет загуглить, далеко ли от Флориды до Нью-Йорка. На всякий случай. Никакого отношения к человеку по имени Кингсли этот поиск бы не имел.

– Большое спасибо! Это отличный подарок, с удовольствием поеду с вами.

Я положила карточку обратно в коробку и взяла конверт Елены. В нем оказались не деньги, а письмо. Я начала читать, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Милая, что такое? – забеспокоилась Сильвер.

Елена бесстыдно заглянула мне через плечо.

– Письмо от мамы, – пробормотала я и, быстро вытерев лицо, аккуратно убрала письмо обратно в конверт.

Перечитаю его позже. Но внутреннее давление во мне несколько ослабло. Болезненное чувство, что ее нет рядом в мой день рождения, утихло, и впервые с самого утра у меня из груди вырвался искренний смех, когда Елена протянула мне брелок для ключей.

– А что это такое? – спросила я, разглядывая розовую корону.

Елена и Пенелопа широко улыбнулись.

– Это, моя милая, – сказала Елена, – брелок для ключей