Потом еще пару дней члены экипажа смеялись, вспоминая пантомиму Бертелли, поглаживали соблазнительные округлости невидимой статуи и тыкали пальцем друг другу в живот. Призрачная Венера служила темой нескончаемых шуток, пока… не появилось Солнце.

В конце восьмого дня, завершив очередную из своих постоянных проверок, Марсден обнаружил, что точка на пленке полностью совпала с точкой на экране, находящейся в двух дюймах левее от заметного розового свечения. На рев штурмана сбежались все остальные.

Сомнений быть не могло: это Солнце. Они смотрели на розовую точку, облизывали губы и смотрели снова. Все вдруг почувствовали себя джиннами, засидевшимися в металлической бутылке. На Земле люди и за сорок лет не переживают того, что довелось им испытать за эти четыре года. Они по одному заходили в каюту Кинрада и ликующими глазами глядели на знакомую надпись:

ТРЕТЬЯ ПОПЫТКА БУДЕТ УСПЕШНОЙ!

Все изменилось как по волшебству. Гудение двигателей, изводившее их еще совсем недавно, превратилось едва ли не в ласкающие слух звуки. Нервное напряжение сменилось радостным ожиданием чудесной минуты, когда они услышали голос Земли. Поначалу радиосигналы были слабыми, и слова тонули в шуме помех. Но проходили дни, недели, и голос Земли креп. Он звучал все громче, а в последние часы перед посадкой гремел на весь корабль. Радиокомментатор вел репортаж об их возвращении для тех, кого не было сейчас у ворот космопорта:

«С того места, где я нахожусь, я вижу океан лиц, обращенных к небу. Здесь собралось не менее полумиллиона человек, чтобы собственными глазами увидеть судьбоносный момент в истории Земли. Еще немного, и мы услышим отдаленный гул двигателей первого космического корабля, возвращающегося из полета в другую звездную систему. Мне не передать всех чувств…»

Первые минуты после приземления были самыми тяжелыми. Гром оркестров, перекрываемый громом приветственных криков. Рукопожатия, речи, позирование для фоторепортеров, кино- и телеоператоров, лихорадочное щелканье десятков и сотен тысяч затворов любительских камер.

Когда наступил долгожданный конец церемонии встречи, Кинрад простился с экипажем. Его рука по очереди испытала медвежью хватку рукопожатия Нильсена, мягкое и искреннее прикосновение пальцев Арама и робко-неуклюжее — Бертелли. Заглянув в печальные, как всегда, глаза психолога, Кинрад сказал:

Представляю, как они накинутся на собранные нами данные. Думаю, ты сумел закончить свою книгу.

— Какую книгу?

— Ну, приятель, не разыгрывай святую простоту. Ты же был официальным психологом нашего экипажа!

Кинрад не стал дожидаться ответа. Пока остальные торопливо собирали свои вещи, он взял бортовой журнал и папку с отчетами и зашагал к зданию административного центра.

Бэнкрофт, с которым они не виделись четыре года, почти не изменился. Разве что еще несколько растолстел. Он шумно поднялся из-за стола и с язвительным самодовольством произнес:

— Ну, и как я тебе теперь? Толстяк, упивающийся новой должностью во всеми вытекающими последствиями, включая ощутимую прибавку в зарплате?

— Рад за вас. Примите мои поздравления.

Кинрад положил принесенное на стол и сел.

— С удовольствием обменял бы все это на твою молодость и жизнь, полную риска.

Удовлетворенно взглянув на бумаги Кинрада, Бэнкрофт продолжал:

— Меня распирает от желания забросать тебя вопросами. Но я понимаю, что многие ответы я найду в твоих записях. И потом, я же знаю, что тебе сейчас не до разговоров. Ты торопишься домой.

— Мне сообщили, что, как только в небе станет посвободнее, за мной пришлют вертолет. Думаю, минут двадцать у вас есть.

— В таком случае я использую их полностью. — Бэнкрофт подался вперед. У него блестели глаза. — Вы что-нибудь узнали о первых двух кораблях?

— Мы обследовали семь планет. Нигде ни малейших следов.

— Значит, катастрофа при спуске отпадает?

— Да.

— В таком случае они продолжают лететь?

— Скорее всего, да.

— Как по-твоему, что могло у них случиться?

Кинрад ответил не сразу. Чувствовалось, ему непросто говорить об этом.

— Я могу лишь предполагать, и не более того. По моим предположениям причиной могла быть болезнь или несчастный случай на борту. Большинство членов экипажа погибли или умерли, а оставшиеся не смогли управлять кораблем.

Он помолчал, потом добавил:

— Мы ведь и сами потеряли троих.

— Выходит, и вы заплатили дань космосу, — печально вздохнул Бэнкрофт. — Кто эти несчастные?

— Вейгарт, Доукинс и Сандерсон. Первый из них погиб уже на обратном пути. Он так и не увидел Солнца на экране. Здесь все подробно описано. — Кинрад указал на папку с отчетами. — Двое других погибли на четвертой планете, которую я считаю небезопасной для жизни людей.

— А в чем ее опасности?

— Планета кишит гигантскими прожорливыми хищниками. Они зарываются в почву и сидят, поджидая добычу. Их пасти почти незаметны среди травы и кустов. Мы даже не подозревали об их существовании, пока Сандерсон с Доукинсом не отправились прогуляться. Пройдя всего несколько шагов, Сандерсон угодил прямо в липкую красную пасть. Ее длина была не меньше десяти футов, а ширина — около четырех. Сандерсон провалился бесследно, успев лишь крикнуть. Доукинс бросился ему на выручку и сам попал в другую пасть.

Пальцы Кинрада цеплялись друг за друга.

— Самое жуткое, что мы ничем не могли им помочь.

— Тяжело это слышать, очень тяжело, — медленно качая головой, сказал Бэнкрофт. — А как насчет остальных планет?

— Четыре непригодны для жизни. Оставшиеся две — планеты земного типа.

— О, это уже кое-что! — воскликнул Бэнкрофт.

Бросив взгляд на настольные часы, он заторопился.

— Хочу спросить о корабле. Уверен, в твоих отчетах полно едких замечаний на этот счет. Увы, совершенства нет нигде, даже в лучших наших образцах. Но какой недостаток ты считаешь самым серьезным?

— Шум. Он сводил нас с ума. Его обязательно надо устранить.

— Только не полностью, — возразил Бэнкрофт. — Абсолютная тишина — не меньшая пытка для разума, чем шум.

— Хорошо. Тогда его нужно уменьшить до переносимого уровня. Провели бы вы недельку на борту, сами бы все поняли.

— Заманчивое предложение. Но с шумом мы справляемся, хотя и медленно. Сейчас у нас проходит испытания новый, более тихий тип двигателя. Сам понимаешь, эти четыре года мы на месте не стояли.

— Нам очень нужен такой двигатель, — сказал Кинрад.

— А каково твое мнение об экипаже?

— В высшей степени похвальное.

— Иного я не ожидал от тебя услышать. Мы же выискивали их по всей планете. Цвет Земли. Каждый — высочайший профессионал в своем деле.