не тронул, даже на робкий поцелуйчик не пошёл. То ли меня боялся, то ли Маниного папу-кузнеца. Но наплёл он ей семь километров вдоль шоссе по мотогоночной трассе пешкодралом! Обнадёжил, короче, – любовь-морковь, страсть мексиканская и увезу тебя я в тундру! А потом и заявил конкретным текстом, что по зрелом размышлении жениться никак не могёт, ибо в отделении все тока меж собой браками сочетаются, оттого милиционеры и плодятся! Девка, дура, поверила, поплакала, а потом и направилась к нам со светлой идеей – возьмите на службу, гражданин участковый, так небось Митя от женитьбы не отвертится. Деревня-а-а…

– Так возьмёте ли?

– Подумаю, – временно выкрутился я, тут же решив использовать сложившуюся ситуацию. – К нам ведь кого попало не берут. Надо пройти собеседование у царя, принести серьёзные рекомендации, пройти кандидатский стаж, показать себя, одним словом…

– Показать себя! – махом забурела Маняша, обеими руками прикрывая пуговки сарафана на высокой груди. Вот ей-богу, если эта девица способна хоть что-нибудь понять неправильно, она поймёт неправильно!

– Я имел в виду, что вы могли бы помочь нам в расследовании. Давайте вместе пройдёмся по всем дворам, вдруг кто-то всё-таки знает, где примерно искать близнецов Бурьяновых.

– А-а… в этом смысле, – с явным облегчением выдохнула она и решительно взяла меня за рукав. – Так это мы охотно, от всей души, покажем, на что я способная!

Я согласился. И правильно, она же местная, поэтому дальше дело пошло веселее…

– Здрасте, дядя Федот! Как здоровьичко, как нога к непогоде, как под ребром, не давит? Ой, да ну! Ой, быть не может! Ой, а как это? Ой, ну дак полечитеся… А где Прохор с братом соль брали, не ведаете? Жаль, жаль, ну да Бог вам судья…

– Здрасте, тётка Серафима! Как муженёк-то ваш? Всё пьёт? Всё горькую? Всё без просыху? А вот есть, говорят, средство одно верное. Тока вы скажите, откуль Ерофей с братаном соль везли? Вона как… так, значит… ага… Ну, тады и я о средстве том ничего не ведаю!

– Здрасте, бабка Кузминична! Как у вас… не слышите? Как у вас, говорю… не слышно, да? Как у вас, я ору уже, вообще по жизни!! Не слышит… Вот такая морока с ней, дурой старой! Ой, кажись, услыхала-а…

И примерно в таком ключе на каждый двор. Никто ничего не знает. Можно подумать, без Маняшиной помощи я бы это не выяснил. Но с другой стороны, положа руку на сердце, признаю – старалась девка изо всех сил! Наш человек, милицейский…

* * *

Мы сели с ней отдышаться где-то через час, не раньше, за околицей на пригорочке в пасторальном окружении васильков и одуванчиков. Там наверняка и всяких других цветов (типа «мечта коровы») хватало, но нам же не гербарий из них составлять…

Откуда-то из-за рощицы доносились приглушённые расстоянием вопли Митиной мамани. Ха, а ведь в той стороне вроде усадьба боярина Мышкина? Вот, значит, где сбежавший из-под венца дьяк нашёл защиту и понимание. Честно говоря, мне даже почему-то было его жалко, и я искренне надеялся, что Афанасий Фёдорович не даст в обиду бывшего подельника.

Тем паче что у самого гражданина Мышкина были трогательные проблемы в интимной жизни. Яга обещала помочь ему тайным набором мужеусиляющих трав, но не успела, приговор царя был невероятно мягок – ссылка…

– Надо напомнить бабушке, – скорее разговаривая сам с собой, пробормотал я. – Обычно наша домохозяйка слово держит.

– А близнецы-то небось на Проклятую гору ходили, – тоже ни к кому особенно не обращаясь, призадумалась кузнецова дочь. – Ить ежели утром выйти, а к вечеру назад гружёными быть, то иного места и не измыслишь сразу. А так, по времени сходится вроде…

– И что за Проклятая гора? – как можно равнодушнее полюбопытствовал я.

– Да местечко одно в лесу, нехорошее, – разморенно протянула наша «новая сотрудница». – Его все в деревне знают, там трава не растёт, грибы не селятся, ягоды не живут. Земля там холодная, ни цветочка, ни камушка, и как-то неприятно так-то…

– А далеко это?

– Проклятая гора, что ль?

– Нет, Манхэттен! – не сдержался я.

– Манхэттен далеко-о, – не задумываясь, признала девушка. – Уж верно далеко, раз мы о нём и слыхом не слыхивали…

– А это нехорошее место, оно как, в плане досягаемости? – честно повинился я. – За пару часов дойдём?

– И быстрее дойдём, отчего ж не дойти, а тока чего ж нам с вами одним, в лесу, у Проклятой горы, на пару делать? Подозрительно как-то… может, мне батюшку с собой позвать?

– Кузнеца? Нет, кузнец нам не нужен, – твёрдо определился я, вставая. – Время не позволяет, идём. Если кто потом что-то невежливое скажет, ты мне переадресуй – посадим на пятнадцать суток за оскорбление органов при исполнении.

– За любое, любое оскорбление?

– Ну, не так уж чтобы и…

– А вот если вчера дед Фионтист меня в своём саду за подол поймал да «яблоневой плодожоркой» обозвал прилюдно. За это ему будет что-то?

– Не уверен…

– Ну хоть намекнуть ему на каторгу сахалинскую можно?

– Можно, намекай.

Счастливая девица вприпрыжку побежала впереди меня, указывая дорогу. Шли через всё село, куда-то к лесу, местные при виде разрумяненной Маняши и сурового меня тихо шушукались, но вслух неудовлетворённости не проявляли. Зато когда мы практически шагнули на опушку, вслед ударила скорострельная очередь мобильной деревенской частушки:

Шла Маняша тёмным лесом

С милицейским мракобесом!

И какой же интерес

Энту пару тянет в лес!

Найду я этого голосистого сатирика, ей-богу, найду… И, как говорится, первым же этапом за Уральский хребет, «на гастроли». Шучу, чёрный милицейский юмор…

По лесу шли довольно долго, маловразумительными тропинками. То есть, если меня одного здесь бросить, я дорогу назад ни за что не найду, ни по солнышку, ни по мху с северной стороны деревьев. Деятельная кузнецова дочь скакала, как коза, не зная усталости, оставалось надеяться, что фамилия её папы не Сусанин…

В самой чаще было не в пример прохладнее, воздух казался едва ли не объёмным от насыщенности зеленоватым хвойным ароматом. Деревенская жительница болтала без умолку, видимо искренне считая, что чем больше она на меня вывалит информации, тем вернее мы возьмём её в отделение.

Сначала я даже чуточку вслушивался в безумно знакомую историю о заезжем купце, который занял деньжат у богатого мужика из соседней деревни, а тот, смеху ради, возьми да и потребуй