«После смерти родителей двухлетний Эдгар остался на руках у дам-благотворительниц города Ричмонда… Неровный, порывистый характер… Рано женившись на своей молоденькой двоюродной сестре Виргинии Клемм, он остро страдал от того, что “опорой семьи” фактически был не он, а миссис Клемм — его тетка и мать Виргинии… Виргиния заболела туберкулезом и долгие годы находилась на грани между жизнью и смертью. От тревоги за любимую жену и сознания своего бессилия По доходил до безумия, терял трудоспособность; чтобы забыться, прибегал к алкоголю, к опиуму и т'ем самым расшатывал собственное здоровье». (Боброва, 1958, с. 4–5.)

«Женитьба на 13-летней кузине Виргинии представляла собой земной опиум его сублимированных желаний. Из жалости к ее молодости и заболевания туберкулезом он остался девственником. После ее смерти он совсем развалился. Благодаря опиомании По так и остался целомудренным (“материнский комплекс”), а благодаря алкоголизму ему удавалось постоянно избегать других женщин. В своих произведениях сублимировал собственные садо не профильные тенденции». (Bonaparte, 1933, с. 184, 190.)

«А Эдгар, чувствуя приближение волны нервного возбуждения, спешил скрыться от людских глаз за городом и, словно гонимый призрак, без устали кружил по близлежащим полям и пустырям. Нередко тетка находила его на городском кладбище лежащим в глубоком обмороке». (Головина, 2001, с. 118.)

[Конец 1836 г.] «Стал довольно часто пить, вследствие чего здоровье его снова ухудшилось… С ростом его писательской известности в нем появилась некоторая застенчивость, порицавшаяся даже друзьями… [Конец 1839 г.] Приступы… вконец расшатали его здоровье, вызвав тяжелое нервное расстройство. Осаждаемый сонмом все тех же демонов, он не выдержал натиска и бросился искать спасения в вине… [Осень 1840 г.] Снова впадает в нервное расстройство… [С января 1842 г.] Все более углубляющееся душевное расстройство… [В течение 1847 года] По вел почти отшельническое существование… [Ноябрь 1848 г.] Решил оборвать свою жизнь… Он принял довольно большую дозу опиума, однако яд не убил его; он долго пролежал в гостинице без сознания… [С июля 1849 г. и]…до последнего дня жизни находится, по существу, в постоянном галлюцинаторно-бредовом состоянии». (Аллен, 1984, с. 170, 194, 199, 211, 281, 293, 304–305.)

«Параноидные идеи; производил впечатление больного шизофренией. Испытывал садистические и непрофильные фантазии». (L.van Dovski, 1947, с. 323.)

«Психопатия». (Heinz, 1928, с. 3.)

«Маниакально-депрессивный психоз». (Braun, 1940, с. 71.)

«Много раз пытался совершить самоубийство, испытывал бредовые идеи преследования». (Nisbet, 1891, с. 107.)

«В характере наряду с алкогольными присутствуют и эпилептические черты. Страдал страхом быть заживо похороненным и навязчивыми невротическими мыслями. После смерти жены — первый алкогольный делирий». (Rank, 1914, с. 125–126.)

«По словам Бодлера, “пил водку как варвар, а не одержимый алкогольным пороком эстет”». (Сегалин, 1926а, с. 68.)

«По пил… словно подготовляя самоубийство, словно намереваясь убить в себе что-то». (Мирошниченко, 1998, с. 389.)

«При изучении жизни По мы находим резкие колебания в его настроениях и эмотивной сфере. То он подвержен приступам угнетения, страха — “меланхолии”, как он выражается сам, то приступам повышенного возбуждения и необычайного экстаза, во время которых он создает большинство своих произведений». (Сегалин, 1927а, с. 14.)

«Был перверсным, склонным к пьянству и наркотикам психопатом, страдавшим всю жизнь депрессиями. В основе его любви к больным женщинам лежит фиксация на умершей матери. Наряду с садистическими компонентами у По имеются и непрофильные черты». (Spoerri, 1959, с. 72.)

«Сегодняшние психиатры сказали бы, что перед нами типичная картина чудовищно затянувшейся стрессовой ситуации. Так оно и было, и последствия этой ситуации тоже были вполне трагическими: По сорвался в глубокую депрессию. В нем не развилась апатия, ум его по-прежнему был деятелен, он продолжал работать, но всем его существом владело ощущение бездонного несчастья, а самый смысл бытия то и дело ускользал от него. Мысль его временами работала в лихорадочном темпе, теряя последовательность и логичность, но какой-то участок мозга фиксировал эти отклонения, так что По сознавал наличие “сдвигов”, и сознание его было трагическим… По периодически впадал в состояние тяжелой депрессии, осложненной страхом перед безумием (врачи называли это “мозговой лихорадкой”), и чем дальше, тем труднее выходил из этого состояния. Инстинктивно он искал способ снимать интеллектуальное, нервное, психические напряжение и, как миллионы людей до него и после, находил его в вине. Ослабленный органйзм его не принимал алкоголя и бурно реагировал даже на малые дозы. Он не то чтобы становился пьян, но у него полностью отказывали сдерживающие центры». (Ковалев, 1984, с. 57, 59.)

«Так возопили вы, над гением глумясь, / Что яд философа развел он в алкоголе». (Ст. Малларме «Гробница Эдгара Поз».)

«…Из истории болезни явствует, что за последние шесть месяцев перед смертью писатель не употреблял алкоголь… Выяснилось, что за эти четыре дня, пока Эдгар По лежал в бреду, у него наблюдались резкие перепады частоты пульса, дыхания и скачки температуры. Кроме того, он пил воду с огромным трудом. Все эти симптомы, полагает Бенайтез, указывают лишь на одно заболевание: гидрофобию, бешенство». (Блиев, 1997, с. 16.)

«Друг По немедленно отправился по указанному адресу и действительно обнаружил там знаменитого поэта Соединенных Штатов: “Его лицо опухло. Он давно не мылся и не брился, волосы всклокочены, вид отталкивающий, широко раскрытые, когда-то одухотворенные глаза, столь красившие его лицо, когда он был сам собой, утратили блеск, запали и терялись в тени надвинутой на высокий лоб шляпы без полей. Грязный тонкий сюртук залоснился и светился от дыр. Брюки, если можно было еще так называть эту часть одежды, свисали клочьями с растерзанного тела. На нем не было ни жилета, ни галстука…”» (Гаев, 1999, с. 190.)

Особенности творчества

«Жажда творчества в этом подростке, которому едва исполнилось четырнадцать лет, была столь велика, что заставляла его сторониться обычных для его сверстников игр и занятий и отдавать все больше и больше времени сочинительству, сыграла исключительно важную роль в его жизни… Во время обучения в военной академии в Вест-Пойнте, как и везде, По был обречен на одиночество — опечаленный и в то же время гордый своим отчуждением. И это сочетание одиночества, тоски, гордости и стремления излить боль души, чтобы обрести утешение, которое могли ему дать лишь мечты, впервые нашло выражение в поистине прекрасных поэтических творениях». (Аллен, 1984. с. 36, 115.)

«Почти все, что он делал или задумывал вту пору [1843–1844 гг.], несло на себе отпечаток тяжелого нервного состояния человека, не способного довести до конца никакой работы, требующей длительных усилий… Творчество Эдгара По в последние годы жизни… несет на себе явственный отпечаток его душевных и физических страданий… Этим и объясняется неспособность к продолжительным усилиям, необходимым