Она вышла из комнаты, с царственным видом спустилась по скрипучей лестнице и прошла небольшое расстояние до входа в кантину. Ей говорили, что хозяином заведения был янки, который раньше занимался трапперством вместе с Китом Карсоном, а потом ушел ради более оседлой жизни.

Когда она толкнула дверь и вошла в прохладное полутемное помещение, музыканты замерли, оборвав мелодию. От изумления усы у них встали торчком, рты открылись. Несколько пожилых посетителей, то ли мексиканцы, то ли испанцы, то ли еще кто-то, смотрели на нее с явным неодобрением, но ей было плевать на их хмурые взгляды. Как и крепышу за барной стойкой в фартуке и с заметной сединой в светлых волосах.

– Вы американец, да? – улыбнулась ему Эштон.

– Точно.

– Я тоже. – Она старалась сделать свой акцент как можно более незаметным. – Попала сюда совершенно случайно.

– Я видел вас на улице. Еще подумал, что вы тут…

– Могу я задать вам вопрос? – перебила она его. – По секрету?

– Конечно.

Эштон не упустила его взгляда, скользнувшего по ее груди.

– Мне бы хотелось узнать имена двух-трех богатых людей в этих краях.

– Двух-трех?..

– Самых богатых.

– Я подумал, что ослышался. Женатиков или холостых? – добавил он с усмешкой.

«Чтоб ему… Думает, я просто легкомысленная особа в поисках развлечений. Ничего, переживу и это, как пережила все остальное. А потом еще каждый мужчина в этой глуши будет ползать передо мной на коленях…»

– Мэм? Холостых или женатых?

Эштон ослепительно улыбнулась:

– Вообще-то, не важно.

В тихий звездный час после заката Энди и Джейн прогуливались по берегу Эшли, вполголоса обсуждая важный вопрос, который задала Мадлен.

Конечно, касался он в основном Цицерона. Цицерон был слишком стар, чтобы научиться чему-нибудь, кроме того, чем он всю жизнь занимался в Монт-Роял. Он выражал явное недовольство исходом войны и жаловался, что свобода, которую ему даровал папаша Авраам, ему совершенно не нужна, потому что она разрушила его привычную жизнь. Джейн один раз попыталась переубедить его, но потом отступилась. Цицерону было уже за семьдесят, и она прекрасно понимала, что он боится любых перемен.

Сама она, как и Энди, наоборот, ждала их. Об этом и о своем будущем они и говорили, когда гуляли по берегу, обнимая друг друга за талию. Время от времени беседа прерывалась поцелуями. Примерно через час, держась за руки, они вернулись в сосновый дом, где уже зажгли лампы.

Никто еще не ложился спать, потому что утром Джордж с Констанцией собирались покинуть их на том же пароходе «Оспри», который пойдет обратно вниз по реке. Когда Джейн и Энди вошли в большую скромную комнату, считавшуюся гостиной, Джордж как раз говорил о том, как ему не терпится поскорее вернуться в Лихай-Стейшн, чтобы снова в полной мере ощутить себя отцом, теперь, когда закончилась война и уже ничто не будет отрывать его от семьи. Мадлен, сидевшая на бочонке, который служил ей стулом, улыбнулась чернокожей паре:

– Энди, Джейн, входите же…

– Наверное, сейчас неудачное время, чтобы поговорить с вами, – сказала Джейн.

– Ну что ты, вовсе нет.

Энди откашлялся.

– Мы только хотели ответить на ваш вопрос о наших планах.

Все замолчали, внимательно глядя на молодых людей. Джейн заговорила за них обоих:

– Мы подумали, что можем еще остаться на какое-то время в Южной Каролине…

– Как свободные люди, – добавил Энди.

– Это ведь теперь и наш штат, – продолжила Джейн. – Наша земля, так же как земля белых людей.

В ее словах прозвучал легкий вызов. Возможно, именно поэтому Купер слегка заколебался, прежде чем ответил:

– Разумеется. Я рад вашему решению. И был бы рад, если бы вы захотели остаться совсем, если не придумаете ничего лучшего.

Джейн встряхнула головой, потом посмотрела на сильного, гордого мужчину, стоявшего рядом с ней:

– Монт-Роял был добр ко мне. Добрее, чем я ожидала.

– Но мы не можем работать без жалованья, – добавил Энди. – Теперь не можем.

Купер и Мадлен переглянулись и поняли друг друга.

– Согласен, – кивнул Купер. – Теперь это возможно – благодаря Джорджу.

– Тогда мы остаемся, – сказал Энди. – Но если мы решим, что сделали неправильный выбор… если кто-то из нас так решит, мы вам скажем об этом и уйдем. Мы больше ни перед кем не в ответе, только перед собой.

Купер лишь коротко кивнул.

– Надеюсь, вы никогда не придете к такому решению, – сказал он. – Вы оба мне очень нужны.

Джейн улыбнулась. Все облегченно заулыбались ей в ответ. Энди шагнул вперед:

– И вот еще что…

– Да? – откликнулась Юдифь.

– Мы хотим пожениться. – Все дружно начали поздравлять их, но смолкли, когда Энди продолжил ровным, уверенным голосом: – Только не на старый манер. Не будем мы прыгать через метлы. И мы хотим сменить имена. Джейн и Энди – имена рабов, нам их дали чужие люди. Мы хотим сами выбрать новые.

Наступило напряженное молчание. Потом Купер просто взмахнул рукой:

– Ладно.

Мадлен встала и расправила юбки.

– У нас найдется что-нибудь, чтобы поздравить жениха и невесту?

Энди широко улыбнулся и снова обнял Джейн за плечи:

– Я так счастлив, что мне хватит и воды из колодца.

– Думаю, у нас есть кое-что получше! – воскликнула Юдифь и отдернула занавеску, отделявшую кухню. – Да, вот оно! – крикнула она из кладовки, а потом вышла оттуда с улыбкой. – Вы, джентльмены, слава Богу, не допили персиковый бренди Уэйда Хэмптона.

Она налила всем по нескольку капель, и спокойная, дружеская беседа возобновилась. Джордж поднял банку из-под варенья, поздравляя Энди и Джейн:

– Я желаю вам обоим всего самого лучшего. Вам здесь придется нелегко, во всяком случае в ближайшем будущем. Но, мне кажется, на Севере было бы не легче.

– Знаю, – с легкой грустью ответила Джейн. – Черные лица почему-то пугают белых. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Мы пройдем через это. Вы боролись за то, чтобы освободить нас, майор Хазард, так что теперь борьбу должны продолжить мы сами. Думаю, впереди еще много сражений, до того как белые люди начнут просто признавать нас.

За ее словами наступило неловкое молчание; Купер нахмурился, а Билли мысленно признал, что Джейн права. Стоило лишь вспомнить собственные взгляды двухлетней давности. И хотя война закончилась, он разделял уверенность своего брата в том, что другая война еще только начинается.

«СНОВА АТКРЫТЫ!» – было написано на криво висевшей вывеске над большим бревенчатым домом сразу за Голдсборо в Северной Каролине, куда Чарльз добрался как раз перед наступлением темноты. Было непривычно холодно для мая, да еще час назад начался дождь, и Чарльзу пришлось надеть свое пончо.