На следующее утро Нобуо поднялся в непривычно ранний для него час и сразу же направился в покои Иэясу, которого застал бодрствующим. Иэясу, одевшись и умывшись, обсуждал со своими людьми дела.

— Не угодно ли князю Иэясу позавтракать? — поинтересовался Нобуо.

Получив ответ, что князь уже завтракал, Нобуо смутился.

В это время самурай, несший стражу в саду, и воин на сторожевой вышке громко закричали, завидев что-то происходящее вдали. И Нобуо, и Иэясу насторожились. Миг спустя перед ними предстал с донесением самурай:

— В небо на северо-западе поднимается черный дым. Сперва мы решили, что это лесной пожар, но дым внезапно изменил направление, а затем в разных местах в небо поползли новые столбы.

Нобуо не знал, что и думать. Если бы речь шла о юго-западе, он мог вспомнить о боевых действиях в провинции Исэ или неподалеку от нее, но появление дыма на северо-западе было совершенно загадочным. Растерянность отразилась у него на лице.

Иэясу, которому два дня назад донесли о гибели Накагавы, сказал:

— Разве не там находится крепость Инуяма? — и не дожидаясь ответа, обратился к своему подручному: — Окудаира, пойди разузнай, в чем дело.

Окудаира помчался по коридору, торопясь на сторожевую башню. За ним туда же устремились и люди Нобуо.

Когда они спустились с башни и поспешили обратно, по тревожному стуку их шагов можно было догадаться, что случилось несчастье.

— Может быть, это Инуяма, а может, Хагуро или Гакудэн, но в любом случае горит где-то там, — доложил Окудаира.

В крепости начался переполох, все забурлило, как кипящий котел. Снаружи, из-под крепостной стены, раздался боевой сигнал, но большинство самураев, в спешке разбирающих оружие, даже не заметили, что Иэясу покинул крепость.

Когда Иэясу прямо доложили, что горит крепость Инуяма, он воскликнул: «Мы ее потеряли!» — и устремился из дому с несвойственной ему поспешностью.

Нахлестывая коня, он поскакал на северо-запад, откуда поднимался дым. Его окружали вассалы, не желавшие отстать от князя. От Киёсу до Комаки и от Комаки до Гакудэна было совсем недалеко. Всего одно ри разделяло Гакудэн и Хагуро, и еще одно ри оставалось оттуда до Инуямы. К тому времени, как они прибыли в Комаки, им стало известно обо всем происшедшем. Крепость Инуяма пала на рассвете. Иэясу гнал коня и пристально смотрел вперед — туда, где в нескольких местах между Хагуро и Инуямой в небо уходили зловещие столбы дыма.

— Я опоздал, — угрюмо бормотал он. — Не следовало мне так ошибаться.

Иэясу казалось, будто расплывающаяся в воздухе черная туча приобретает очертания фигуры Икэды Сёню. Когда ему стало известно, что Нобуо добровольно вернул Сёню сына, он подумал, что такое великодушие до добра не доведет. Тем не менее он не ожидал от Сёню вероломства столь скорого и коварного.

«Как же я забыл, что за хитрый старый лис этот Сёню», — думал Иэясу. Не стоило терзать душу мыслями об утрате такого важного оплота, как крепость Инуяма. Ее близость к Киёсу много значила в возможной войне против Хидэёси. Владеющий этой крепостью держал в руках верховья реки Кисо, границу между Мино и Овари и первостепенного значения развилку дорог на Унуму. Одна такая крепость стоила сотни других — и вот она досталась врагу.

— Мы возвращаемся, — распорядился Иэясу. — Пожар означает, что Сёню с сыном, закончив дело, отступили в Гифу.

Иэясу резко повернул коня обратно — на его только что пылавшем яростью и горечью лице появилась обычная ясность. Близость приверженцев утешала и ободряла его. Он не сомневался, что сумеет с лихвой возместить нынешнюю потерю. Пока люди князя говорили, каким вероломным негодяем оказался Сёню, и порывались немедля дать ему хороший урок в бою, сам Иэясу, казалось, не слышал этих речей. В молчании, зловеще улыбаясь, он возвращался в Киёсу.

На обратном пути они столкнулись с Нобуо, который выехал из Киёсу значительно позже во главе всего своего войска. Нобуо в недоумении уставился на Иэясу, не в силах понять, почему тот решил вернуться.

— Ложная тревога? В Инуяме все в порядке? — спросил он.

Прежде чем Иэясу успел ответить простодушному Нобуо, его люди разразились хохотом. Поэтому, объясняя Нобуо истинное положение дел, Иэясу старался говорить как можно учтивей. Однако Нобуо, выслушав рассказ, был совершенно подавлен. Иэясу, поехав рядом с Нобуо, принялся утешать его.

— Не стоит сокрушаться. Мы потерпели поражение здесь. Хидэёси потерпит другое — куда более тяжкое — в другом месте. Взгляните туда. — И он указал на холм в окрестностях Комаки.

Давным-давно Хидэёси выступил с предложением Нобунаге перебраться из Киёсу в Комаки. Комаки являл собою всего лишь округлый холм высотой в двести восемьдесят сяку, но он возвышался над долиной и был на редкость удачной опорой для броска в любом направлении. В предстоящей войне в долине Овари — Мино Комаки, надлежаще укрепленный, мог сдержать натиск западного войска и давал равно прекрасные возможности для нападения и обороны.

Сейчас у Иэясу не было времени растолковывать тонкости этому простаку. Он отвернулся от Нобуо и, обратившись к своим людям, приказал:

— Начинайте возводить укрепления на холме Комаки. Приступайте немедленно.

Отдав распоряжение, он вновь подъехал к Нобуо и на всем обратном пути в Киёсу развлекал и утешал его непринужденной беседой.

В те дни всем казалось, будто Хидэёси в крепости Осака, тогда как на самом деле он пребывал в крепости Сакамото, куда приехал на тринадцатый день третьего месяца — тот самый день, когда Иэясу встретился с Нобуо в Киёсу. Подобная скрытность была ему, впрочем, несвойственна.

Иэясу перешел от слов к делу, во исполнение своего замысла перебравшись из Хамамацу в Окадзаки, а затем в Киёсу. Хидэёси, привыкший удивлять стремительностью своих действий, на сей раз никуда не спешил. Во всяком случае, так могло показаться со стороны.

— Эй, кто-нибудь, ко мне! Где оруженосцы? — Голос самого князя звучал, как всегда, властно.

Мальчики, беззаботно резвившиеся у себя в покоях, быстро припрятали игру сугороку, которой забавлялись всякую свободную минуту. Один из них, тринадцатилетний Набэмару, со всех ног пустился в княжеские покои. Хидэёси в нетерпении хлопал в ладоши, но никто не являлся.

Он вышел на открытую площадку. Сквозь крепостные ворота было видно, как мчится из города в крепость Сакиги. Когда за спиной Хидэёси послышались торопливые шаги, он, не оборачиваясь, призвал Сакити к себе.

Войдя, Сакити опустился на колени.

Выслушав донесение о ходе дел в крепости Осака, Хидэёси спросил:

— А как Тятя? Все ли хорошо у нее и ее сестер?

На мгновение Сакити замешкался с ответом, делая вид, будто ничего не знает. Ответить сразу означало вызвать у Хидэёси подозрения («Этот проныра Сакити все разнюхал») и поставить его в неловкое положение. Стоило Хидэёси задать вопрос о Тяте, как высокомерное выражение исчезло с его лица, краска залила щеки, всем своим видом он выказал нетерпеливое ожидание. Заметив это, Сакити внутренне улыбнулся, но виду не подал.