Словом, Бродяга Дик лез из кожи вон, стараясь оправдать доверие человека и призрака, и директор не мог нарадоваться на толкового и расторопного помощника.

Сразу после назначения он обосновался в директорской приемной, облюбовав себе дивный пейзаж с горной речкой и крутыми скалами, очень похожими на те, по которым лазил в далеком детстве. Картина висела на стене напротив входной двери, и Дик, при желании делаясь невидимым, мог наблюдать за всеми директорскими посетителями.

Кстати, невидимость заодно с возможностью проходить сквозь стены была четвертым, но отнюдь не последним поводом для благодарственных молитв.

Наступившая ночь обещала быть такой же спокойной, как и предыдущие. Напольные часы пробили двенадцать раз; один за другим погружались в сон многочисленные портреты прежних директоров; диковинные пыхтелки и тарахтелки на столиках и полках тарахтели и пыхтели тише, будто понимали разницу между днем и ночью; маленькая деревянная горгулья на столе зевнула с пронзительным скрипом и спрятала голову под крыло.

Часть стены слева бесшумно уехала в пол. Из образовавшегося черного провала вышел нынешний директор. Кивнул Дику, направляясь к лестнице. Скорее всего, опять в подземелье Восточного крыла, на «военный совет», как бывший кирасир называл про себя еженедельные встречи Снейпа с Квирреллом и Кровавым Бароном.

Человек ушел, и вновь все стихло. Время текло медленно, маятник часов еле двигался, словно засыпая на ходу.

— Ай-ай-ай! — вдруг заверещала статуэтка горгульи и резко смолкла.

Бродяга Дик вылетел из картины, надеясь, что последуют объяснения, но обычно говорливая сверх меры горгулья лишь подпрыгивала над столом и отчаянно мычала сквозь стиснутый клюв.

Заворчали разбуженные портреты.

— Что-то случилось внизу. Ричард, проверьте, пожалуйста, лестницу, — попросил Дамблдор.

Призрак нырнул в дверной проем и остановился: снизу послышались шаги. Не директорские. Тот всегда ступал уверенно, а этот крался... Этот? Нет, эти! Дик прислушался: по ступеням определенно поднимался не один человек.

На размышления оставались считанные мгновения. Воры? Наверняка. Спугнуть? Но они могут вернуться... Надо звать директора, пусть застукает негодяев за их гнусным делом! Не теряя времени, Дик унесся в подземелья. Одобрительного хмыканья Дамблдора он уже не услышал, а между тем старый директор, верно истолковав стремительное исчезновение призрака, готовился встречать ночных гостей — кем бы те ни оказались.

* * *

Чем выше они поднимались, тем сильнее билось у Джинни сердце. На последнем лестничном витке ей показалось, оно не выдержит — выскочит и упрыгает по ступенькам вниз. Что чувствовали ее друзья, она не знала, но по округлившимся глазам Луны, идущей следом, догадалась, что той тоже страшно.

Кабинет был пуст и темен.

— Люмос, — прошептала Джинни. Свои палочки засветили и Невилл с Луной.

— Где он хранится?

— Должен быть на виду...

Размытые лучи скользнули по пустому письменному столу и креслу за ним, отразились в металлических боках причудливых механизмов, в стеклянных дверцах шкафов, заметались по недовольным лицам портретов и наконец вспыхнули алым, наткнувшись на рубины навершия и гарды.

— Вот он!

— Добрый вечер, друзья мои. Точнее, доброй ночи, — раздалось из темноты. Все трое вздрогнули, но не от страха, — от боли, которой отозвалась на этот голос общая не зажившая рана. Ну зачем, зачем портреты умерших могут говорить и двигаться?! Ты отгоревал, кое-как смирился с потерей — и вдруг снова слышишь и видишь того, кто скоро полгода как покоится в белой гробнице за стенами Хогвартса.

— Д-доброй ночи, сэр, — сглотнув ком в горле, ответил Невилл. Девушки тоже поздоровались.

— Будьте добры, мисс Уизли, уберите, пожалуйста, свет в сторону, он у вас очень яркий.

На мгновение подростки поверили в чудо: вот сейчас он шагнет из рамы, и Хогвартс станет прежним, и сгинут Пожиратели смерти, и Волдеморт вновь сделается просто страшной сказкой, которую рассказывают в Хэллоуин...

— Благодарю вас, так гораздо лучше. Теперь хотелось бы узнать о цели вашего визита.

Не вышел. Остался сидеть в нарисованном кресле, смотрел нарисованными глазами сквозь нарисованные стекла очков. Всего лишь портрет, один из тех, что развешаны в коридорах и гостиных. Но вопрос был задан, и прозвучавшие в нем хорошо знакомые интонации требовали ответа, причем молчание в качестве такового не подразумевалось.

И тогда Джинни решилась:

— Мы хотим забрать меч Гриффиндора и передать его Гарри Поттеру. Он нужен ему, а Снейп...

— Директор Снейп, мисс Уизли, — мягко поправил Дамблдор.

— …а директор Снейп не имеет на него никакого права!

Седая голова укоризненно качнулась из стороны в сторону.

— Меч Гриффиндора — это реликвия, которая принадлежит школе. Боюсь, у Гарри такие же права на него, как и у директора Снейпа, то есть никаких. Вы пришли сюда, чтобы стать обыкновенными грабителями?

— Мы теряем время, — пробормотал себе под нос Невилл.

— Простите, сэр, но мы должны это сделать, — возразила Джинни, понимая, что она только что осмелилась перечить самому Дамблдору. — Вы уже не сможете помочь Гарри, а мы сможем. Извините, сэр, нам надо торопиться.

— Вы совершаете большую ошибку, — вздохнул Дамблдор, видя, что его уже не слушают. Три «Люмоса» осветили стеклянный футляр с мечом со всех сторон, «Аллохомора» заставила замок на крышке звонко щелкнуть, и клинок покинул подставку, перейдя в почтительные, но торопливые руки.

— Хоть оберните его во что-нибудь, заметят же... — безнадежно бросил портрет вслед убегающим подросткам.

Деревянная горгулья на столе прекратила мычать и разразилась отборной бранью.

— Успел. Молодчина Дик, — удовлетворенно заключил Дамблдор.

***

Получилось, получилось! Хотелось выкрикнуть это погромче и поднять меч повыше. Он оказался тяжелым, Джинни пришлось взяться за рукоять обеими руками, но радость от того не уменьшилась. Еще предстояло донести его до Выручай-комнаты, потом решить, как связаться с Гарри... Но после такой удачи не страшили никакие трудности.

— Представляю, как разозлится Снейп, когда увидит пустой ящик! — хохотнула девушка, вприпрыжку спускаясь по ступенькам. Голова кружилась —