никого не обманывает, а Стерх по-прежнему сидит в своем кабинете, облокотившись о стол, положив острый подбородок на сплетенные пальцы. Мысль была как стакан воды в пустыне – воды, которую перед умирающим от жажды выливают на песок.

– Раскисла, – констатировал Фарит с легким сожалением. – Давай поднимемся к тебе.

– У меня, – сказала Сашка, – сегодня не приемный день.

– Самохина, – он покачал головой, не то осуждая, не то удивляясь. – А я ведь принес тебе подарок…

Он остановился в холле среди фикусов, под плазменной панелью.

– Ты видела статистику жертв в Торпе?

– Да, – сказала Сашка и приложила к глазам мокрую, прохладную варежку.

– То есть получается ты мне врешь, – сказал он укоризненно. – Не стыдно?

Она пожала плечами.

– Трое погибли, – сказал он небрежно. – Таксист, старик-инфарктник и женщина, на которую упала ледяная глыба… Это очень мало, учитывая масштаб разрушений.

Сашка молчала, ничего не видя, уткнувшись во влажную шерстяную ткань.

– Удачно сложились вероятности, – продолжал он еще небрежнее. – Многим очень повезло этой ночью. Тебе, например, повезло…

– Ты не можешь ничего со мной сделать, – сказала Сашка и прямо посмотрела на него. – Потому что свобода – неотчуждаемое свойство Пароля, и если я выберу не существовать, ты меня не остановишь.

– Этого ли хотел бы Николай Валерьевич? – спросил он вкрадчиво. – Для чего он тебя учил, как ты думаешь, – чтобы ты наплевала на все его уроки?

Сашка хотела и не могла оторвать взгляда от своих отражений в его очках.

* * *

В ее комнате, конечно, все валялось как попало, только белая доска над столом содержалась в полной чистоте – вытертая, вычищенная зубной пастой. Сашка остановилась у окна и прижалась лбом к холодному стеклу. Ботинки оплывали, как свечи, каплями растаявшего снега. Варежки нагрелись, будто компресс.

– Я всегда честно с тобой поступаю, – Фарит за ее спиной сел к столу, скрипнуло офисное кресло. – Ты заметила?

Сашка молчала.

– Честно или нечестно? – В оконном стекле Сашка видела его отражение. В очках отражалась – дважды – она сама, темный силуэт у окна, затылком к Фариту.

– Да, – выдавила Сашка, когда поняла, что собеседник настойчиво ждет ответа.

– Я забочусь о тебе, – сказал он веско. – Я знаю, что тебе некомфортно иметь на совести гору трупов. Пришлось на одну ночь стать доброй феей, раз уж ты дебютировала как демон-разрушитель.

– Трое – это мало?! – она обернулась так резко, что чуть не разбила локтем оконное стекло.

– Достаточно, – он снял очки. – Для тебя. Считай, что ты вернула должок за двойку на зачете. И цени мою снисходительность: их могло быть и тридцать, и триста.

– «Добрая фея», – процедила Сашка, и ей показалось, что рот ее полон желчи.

– Ты слишком ценна, чтобы тебя щадить, – сказал он серьезно, – но невозможного я не потребую, мы давно договорились.

Сашка молчала. Лицо Фарита без очков производило странное впечатление – как будто чего-то не хватало. Я привыкла отражаться в нем, подумала Сашка и моментально замерзла.

– Тебя отлично выучили, – сказал он задумчиво. – Выражать себя через то, чем ты не являешься… Переоденься, ты в мокром, тебе, наверное, холодно.

Сашка медленно, одну за другой, сняла варежки. Уронила на пол. Сфокусировала взгляд: малиновый узор на светло-сером, крестики, листики, олени.

– Стерх не предупреждал тебя, что он на пределе ресурса? – негромко спросил Коженников.

Сашка на секунду прикрыла глаза. Вспомнила свой последний визит в кабинет Стерха: «Не забывайте, чему я вас учил…» Что-то в его голосе заставило ее насторожиться, но она была тогда полна куража, она была сильной, она ничего не заметила.

– Предупреждал, – еле слышно сказала Сашка. – Но я не поняла.

– Зная тебя, он мог бы объяснить понятнее, – Фарит снова надел очки. – Но раз уж ты проходишь все полагающиеся ступени – отрицание, гнев, торг и так далее, тебе полезно услышать, что он предвидел окончание себя, как повествовательное предложение знает, что заканчивается точкой. Но точка – это вовсе не надгробный памятник… Сегодня, когда ты вошла, я как раз объяснял твоим однокурсникам, что ты не имеешь отношения к завершению академической карьеры Николая Валерьевича.

Сашка подняла глаза и заново увидела два своих отражения в темных стеклах:

– Они не поверили.

– Если кто-то вздумает обвинить тебя, – отозвался он вкрадчиво, – то растолковывать, что он не прав, буду я, а не ты.

Не глядя, он протянул руку и взял что-то со стола – это был учебник Физрука с бумажной закладкой на двадцать пятой странице. Сашка сделала шаг вперед, будто собираясь отобрать у него книгу.

– Сядь, – он взвесил тяжелый учебник в руке. – Воля Глагола, Саша, – это воля действия, а не отказа. Где твоя решимость создать свой «нормальный» мир? Ты не дашь ему даже шанса?

– Тебе не нужен нормальный мир, – Сашка опустилась на край кровати, не снимая мокрых ботинок.

– Расскажи мне, что такое норма, – он ухмыльнулся. – И, кстати, как ты думаешь, что мне нужно?

– Я не знаю, – беспомощно сказала Сашка. – Власти надо мной? Над тем, что тебе не принадлежит?

– Близко, – сказал он серьезно. – Очень близко, Саша.

Он бросил учебник на стол, как предмет, не заслуживающий абсолютно никакого внимания.

– Храни человека в себе – до диплома. Подкармливай эмоциями. Люби его, своего человека…

– Но у тебя и так все есть, – тихо сказала Сашка. – С моих шестнадцати лет. Я полностью в твоей власти.

Он помолчал, разглядывая ее из-за темных стекол:

– Если бы в полной, Саша, мы бы сейчас не разговаривали…

Долгую минуту она пыталась понять смысл его слов. Во всем общежитии было тихо – не исключено, что студенты третьего и четвертого курсов все так же сидели большой компанией, веселые и шумные, как устрицы на льду.

– Послушай, – он чуть улыбнулся. – Я вожусь с тобой только потому, что ты борешься. Пока ты борешься – ты мне интересна. Все, что я о тебе знаю, противоречит мысли о том, что ты сдашься… Неужели не попробуешь объясниться со своим пилотом? Выкинешь, как елку после Нового года, отстранишь брезгливо, будто чужого? Нет? А вдруг он найдет слова, вдруг ты снова ему поверишь?

У Сашки закружилась голова – как если бы голос Фарита был крепчайшим алкоголем, теплым ядом, заливающим уши.

* * *

Физрук стоял у входа в актовый зал, и мимо него, один за другим, проходили Сашкины однокурсники.

– Я вас не тороплю, – сказал негромко, когда Сашка оказалась рядом с ним на пороге. – Но время – не только система знаков, но еще и ресурс. А ресурс исчерпаем.

– Я имела беседу со своим куратором, – Сашка посмотрела прямо в зрачки-диафрагмы. – Дмитрий Дмитриевич… если вы существуете