Хассан уставился на юношу, а в голове все кружилось, пока он пытался понять услышанное. Они хранили секрет. Обещание, оставленное пророками миру. И по какой-то причине они хотели, чтобы он его услышал.

– Это касается свидетелей? Назиры?

Капитан Везерборн не ответил и вместо этого взял серебряную филигранную шкатулку, которую ему передал один из паладинов. Внутри лежал бледный камень, почти расколовшийся надвое, с изящными фрактальными узорами, вырезанными на поверхности.

Капитан Везерборн протянул шкатулку Эмиру, который аккуратно вытащил из нее камень.

– Что это? – спросил Хассан, когда Эмир отнес камень к краю омута пророков.

Капитан Везерборн поднял на него взгляд.

– Камень-оракул.

– Я никогда не видел такой своими глазами, – сказал Хассан приглушенным голосом. Настоящий камень-оракул, как в старинных историях.

Капитан Везерборн кивнул Эмиру, который высоко поднял камень и бросил его в омут провидцев с тихим всплеском. Слабый свет подсветил омут снизу, и низкий гул наполнил санктум, отдаваясь эхом от стен.

Звуки эха начали походить на шепот. Они превратились в семь голосов, говорящих одновременно.

Шепот эхом отдавался по всему санктуму, пока не превратился в низкий гул. Блестящая вода потемнела, и омут снова стал неподвижным.

На санктум опустилась тишина. Хассан знал, что только он из присутствующих слышал пророчество в первый раз, но чувствовал эффект этих слов, так долго хранящихся в секрете, в задержанном дыхании их всех, в благоговении их взглядов.

Через мгновение до Хассана дошло, что все смотрели на него.

Первым заговорил капитан Везерборн:

– Вы родились в летнее солнцестояние шестнадцать лет назад. В ту ночь небо осветилось небесным светом.

Хассан смотрел на лицо лидера паладинов и чувствовал, что стоит на краю обрыва бесконечной правды, которая могла просто покончить с ним.

– Принц Хассан, вы и есть последний пророк.

ДЖУДУ БЫЛО ВСЕГО ДЕВЯТЬ, когда Пенроуз научила его первому коа. Каждый коа Дара сердца состоял из трех частей. Дыхание, которое фокусировало дар и вытягивало эшу из земли. Движение, которое наполняло его силой. И намерение – непоколебимая цель, истинный проводник.

Каждый коа Джуда был наполнен одинаковым намерением. Оно не менялось с тех пор, как он впервые услышал напев Дара внутри себя. Его приоритетом было это мгновение.

Юноша дал себе клятву, что, когда оно наступит, он отбросит в сторону все сомнения, все страхи, все желания, туманившие его сердце до этого. Он встанет и встретится со своей судьбой, наполненный лишь верой и непоколебимой преданностью.

– Я… я пророк? – произнес принц. – Это не имеет смысла. Пророки исчезли. Их не было уже столетие. Как может быть… как я могу быть?..

– Вы слышали их слова, – сказал Джуд. – Когда пророки исчезли, они оставили обещание, что родится новый пророк. И мы считаем, что этот пророк вы.

Джуду хотелось сказать еще так много всего. Что его судьба и судьба принца были переплетены. Что он все еще помнил о том дне, когда принц пришел в этот мир, и то, как осветилось небо в буре света.

Но слова замерли в его горле, и Джуд замолчал. Мгновение было здесь и сейчас, мгновение, которое он предвкушал с самого рождения.

И Джуд не чувствовал никаких изменений.

«Вот оно, – понял он. – Все, что ты получаешь».

Юноша думал, что наконец, взглянув в лицо пророка, он наполнится всем тем, чего ему не хватало. Но то были мысли ребенка. Ребенка, который смотрел на огни в небе и думал, что они предназначены для него.

Теперь он был взрослым мужчиной и знал правду. Его судьба наконец лежала перед ним, и не важно, был он готов к ней или нет.

ХАССАН СТОЯЛ С ОТКРЫТЫМ РТОМ В ТИШИНЕ ХРАМА. Слова лидера паладинов все еще звенели в его голове, прокручивались снова и снова, пока не стали напоминать протяжное нежное бессмысленное жужжание.

Это и была бессмыслица. Абсурд. Хассан был готов рассмеяться.

– Должно быть, это ошибка, – наконец произнес он, переводя взгляд с капитана Везерборна на служителя и снова на капитана, словно один из них мог внезапно одуматься и понять, что сказанное ими невозможно.

– Ошибки нет, – сказал Эмир. – Знаки совпали.

– Знаки? – спросил Хассан. – Вы имеете в виду сказанное в пророчестве? Свет в небе?

Хассан знал историю благодатных огней, осветивших небо в день, когда он родился. Хератцы решили, что это знак: он вырастет и станет мудрым и достойным правителем. Жители королевства праздновали пять дней и пять ночей, и каждый год потом они освещали небо петардами и сигнальными ракетами, чтобы отметить это событие.

Никто и не думал, что это часть тайного пророчества.

Хассан покачал головой.

– Не я один родился в тот день.

– Это бы точно облегчило нам задачу, – сказал Эмир с улыбкой. – Но вы правы. После того дня у меня были одни только подозрения. Достаточно, чтобы присматривать за юным принцем Херата в ожидании следующего знака. И затем, две с половиной недели назад, он проявился.

Две с половиной недели назад. Хассан похолодел.

– Вы имеете в виду свидетелей в Назире.

– Да, – ответил Эмир. – Вот тогда я понял. Свидетели прервали род Сэйфов в Херате. Их переворот противоречил ранним пророчествам Семи пророков – пророчеству Назиры.