слушались. Я продолжала приходить в сознание и терять его. Кто-то пришёл и вытащил меня оттуда. Мне удалось помочь им вытащить Кейдена, но что-то вызвало пожар, и машина загорелась. Он застрял, и большая часть его тела обгорела прежде, чем мы смогли его вытащить. Мы действительно вытащили его прямо перед тем, как машина взорвалась.

Скарлетт снова сжимает руку, на этот раз чуть дольше. Я смотрю прямо перед собой и продолжаю говорить. Если я посмотрю на неё, на глаза навернутся слёзы, и я никогда не смогу их остановить.

— После этого был долгий путь. Для нас обоих. Мой слух был необратимо повреждён, но положение Кейдена было намного хуже. Он не мог ходить и получил серьёзные ожоги. Когда он выписался из больницы, ему пришлось пройти курс интенсивной терапии, и он до сих пор в состоянии сделать лишь несколько шагов. Он переехал в дом своих родителей, где они наняли сиделок.

Мне неприятно думать о том ужасном времени, когда он впервые вернулся домой и всё было ужасно. Новый мир, с которым он не был знаком. И ненависть в его сердце, которая глубоко горела ко мне.

— Он ненавидел меня. Из-за пожара, который я не смогла потушить. Он презирал меня и дал об этом знать. Я разрушила его жизнь. Он не хотел, чтобы я была рядом. Я продолжала приходить. Каждый день. Целую вечность его родители отказывались от меня. Они не позволяли мне увидеться с ним. Но я продолжала появляться, каждый божий день, и в конце концов они решили, что я в долгу перед ним. Поэтому они впустили меня.

Скарлетт останавливается у скамейки в парке, и мы обе садимся. Она поворачивается ко мне, глаза печальные, лицо искреннее. Она тянется к моим рукам.

— Вы двое всё ещё вместе?

— Нет. Мы не были вместе после несчастного случая. Он сказал мне ясными словами, что всё кончено, и он не хочет иметь со мной ничего общего. Конечно, это мог быть гнев и ненависть, но он ясно дал это понять, и мы оба знали, что всё кончено. Я никогда не давала никаких обещаний. Я просто хотела внести свой вклад, остаться с ним, потому что он этого заслуживал.

— Если он тебя так сильно ненавидит, почему он позволил им опубликовать эту статью?

Я качаю головой.

— Я не уверена. Честно говоря, нет. Может быть, из-за гнева на то, что я начинаю двигаться дальше по своей жизни. Может быть, из-за какой-то затаённой ревности. Я действительно не знаю. Всё, что я знаю, это то, что он сделал это, чтобы уничтожить меня. Чтобы заставить меня страдать за то, что я причинила ему боль. Я не знаю.

— Но это была не твоя вина, Амалия.

Я смотрю на неё широко раскрытыми глазами.

— Я стала причиной несчастного случая.

— Нет, милая. — Она сжимает мою руку. — Он виновен. Он потянул на себя руль. Он решил пойти на этот риск. Никто не смог бы управлять этой машиной. Никто. Ты не обязана ему всем, что ты ему давала. Звучит так, будто он манипулирует тобой, и, милая, ты ему это позволяешь.

Я качаю головой, и мои глаза наполняются слезами.

— Я отняла у него всю его жизнь. Мне не следовало заводить разговор в машине. Если бы я подождала, пока вернусь домой, несчастного случая никогда бы не случилось. Я была эгоисткой, я не подумала, и это стоило ему всей его жизни.

— Он всё ещё жив, милая. Он всё ещё здесь. Ты его не убивала.

— Я так же хороша, как…

— Нет, — говорит она, перебивая меня. — Нет, Амалия, ты неправильно мыслишь. Ты загоняешь себя в угол чувством вины, которое не твоё дело брать на себя. Ты не была виновником этого несчастного случая и не разрушала его жизнь. Это был несчастный случай. Несчастные случаи случаются постоянно. Он может случиться завтра со мной и Мавериком, это может случиться с кем угодно.

Я смотрю на неё, и моя нижняя губа дрожит. Глубоко внутри, в самых тёмных уголках, которые я заперла, я знаю, что она права. Я знаю это, но моё тело как будто отвергает эту идею, саму мысль, потому что я не могу смириться с истинной реальностью ситуации. И это значит, что, возможно, она права, и, возможно, я слишком долго жила с этим чувством вины.

Но в ту секунду, когда эта мысль приходит мне в голову, мой разум автоматически отвергает её.

— Теперь это не имеет значения, — говорю я ей, потому что споры о том, была ли это моя вина или нет, не отменят того факта, что это произошло. — Это случилось. Кейден решил, что хочет, чтобы я пострадала за это, и ему это удалось.

— Он добьётся успеха, только если ты ему позволишь. То, что он сказал о тебе, было ложью, Амалия. И единственная причина, по которой это было напечатано, заключалась в том, что им понравилась хорошая история обо мне. Если бы моё имя не было упомянуто, они бы и не взглянули на него во второй раз, и он это знает.

— Это повлияет на меня; люди на концертах, фанаты — все они прочтут это, и никто не захочет, чтобы я играла.

Лицо Скарлетт каменеет, и она говорит строгим голосом:

— Что ж, ты всегда будешь играть со мной, так что им придётся смириться с этим, или им также придётся смириться со мной. Я этого не допущу. Это утихнет. Я знаю, сейчас так не кажется, но так и будет, и ты снова вздохнёшь свободно.

Скарлетт резко поворачивает голову, и мы видим группу девушек, приближающихся к нам, они достают телефоны и радостно визжат. Должно быть, она услышала, как они окликнули её. Она выдыхает и надевает свою лучшую улыбку, встаёт, раздаёт автографы и фотографируется с ними. Когда они уходят, она возвращается и садится рядом со мной.

— Давай убираться отсюда, или нас никогда не оставят в покое.

Я киваю и встаю, но прежде чем мы начинаем идти, я поворачиваюсь к ней.

— Скар?

— Да?

— Малакай ненавидит меня.

Она качает головой.

— Нет, милая, он не ненавидит. Он просто… ранен. Он чувствует себя разочарованным из-за того, что ты ему не рассказала. Он думает, что у тебя был кто-то другой. Но он узнает правду и будет вести себя хорошо.

— Я никогда не хотела ему лгать, — признаю я. — Или любому из вас. Я просто… Мне было так стыдно.

Лицо Скарлетт смягчается.

— Что ж, я больше никогда не хочу