Ну не ревнует пионер, чего теперь?

— Насильников и грабителей на живца ловите? — догадался я.

— Редко, но попадаются, — гордо кивнула она.

— Дело хорошее! — одобрил я. — Говори если отоспаться надо будет.

— Всегда говорю, — отмахнулась она.

— Ни разу не слышал, — заявил вредный я.

— Сережа Ткачев — ленивая жопа, и работает часов пятнадцать в неделю, — ехидно ответила она.

А вот в мои времена лишь бы денег было много.

— Мне казалось мы больше видимся, — задумался я.

— Так мы либо на машине катаемся, либо ты треплешься! — фыркнула она и улыбнулась. — Как ты любишь повторять — «не как что-то плохое».

— Как творческая единица, я все время немножко на работе, — подрубил я «твАрчество». — Набираюсь впечатлений, чтобы потом переплавить их в слова и звуки!

— Будто в ЦДЛ зашла! — рассмеялась Виталина.

Выехали за город — асфальт пока есть, время от времени попадаются распаханные поля с рабочими и техникой.

— Посевная в самом разгаре! — приоткрыв окно и вдохнув запах сырой после вчерашнего дождя, нагретой солнышком земли, поделился с Вилкой радостью. — И так из века в век, во тьму веков, и дальше будет так же! Разве от этого не захватывает дух?

— Это ты поэтому в сельское хозяйство ударился? — немного порозовев щечками — проняло! — улыбнулась она.

— Землицу-мать руками, так сказать, пощупать! Эта причина, как ни странно, тоже есть. Люблю деревню, — с улыбкой признался я. — Но не батрачить, конечно — это нифига не проще завода, только зимой более-менее, да и то: то по дрова, то по воду, то скотину накормить. Но вот порулить — это прямо прикольно! Производственный роман о становлении колхоза-передовика я уважаю не меньше деревенского детектива.

— Я верю, что ты не заиграешься, Сережа, — мягко улыбнулась она.

— Правильная формулировка вопроса «ты же не пустишь по миру семь тысяч людей?»! — одобрил я. — Выражаю вам устную благодарность за разумный подход к воспитанию несовершеннолетнего, агент Вилка!

Хихикнув, она спросила:

— А может я вправду в тебя верю?

— Верить напарнику — это важно, — подтвердил я. — Давай тент снимем!

— Волосам хана, — поморщилась Виталина и нашла компромисс. — Но немножко можно.

Сняли «крышу» и поехали дальше.

— Вот теперь и вправду как в американском кино! — вытянул я руки в синее, обильно укрытое белыми пушистыми облаками небо.

Вежливый интервал в три «чужие» песни — негласный приказ Фурцевой — закончился, и заиграла «Седая ночь». «Ласковый май» врывается в музыкальную, прости-господи, индустрию СССР обеими ногами!

— Теоретически товарищ Генеральный секретарь может захотеть женить меня на английской принцессе Анне, — доверительно поведал я Виталине.

Лицо девушки удивленно вытянулось, и в следующую секунду в мою смеющуюся рожу прилетел щелбан:

— Дурачок, я почти поверила!

Следом последовала просьба:

— Расскажи лучше еще про совхоз.

— Не стыдно перед Родиной по самой ценной в мире голове щелкать? — укоризненно спросил я.

— Я же любя! — улыбнулась она.

— Родину любя? — зачем-то уточнил я.

— Конечно! — ехидно хихикнула. — И мне, в отличие от некоторых, оправдываться перед собой за это не приходится.

Немножко попортил себе пряник.

— Так вот, совхоз, — получив укоризненный взгляд, вернулся к основной теме. — В моем уникальном случае на базе совхоза получится творить совершенно поразительные вещи. Без всякого преувеличения — Нью-Васюки лайт.

Вилка классику читала, поэтому рассмеялась.

— Сходим на Гайдаевские «12 стульев» года через два, когда он их снимет? — воспользовался я моментом.

— Сходим! — легко пообещала Виталина и прорычала. — Совхо-о-оз!

— Могу на базе ДК обустроить для себя студию звукозаписи. Кинокамеры и кинопленку закупить — кино будем снимать пробовать. Хочешь сняться?

— Не хочу, — серьезно покачала она головой. — Правда.

— Крепостной театр — тоже не шутка! — хрюкнул я. — На базе того же ДК. А еще — совхозная типография, которая в свободное от работы время может печатать, например, вечно дефицитных Стругацких с полного одобрения Минкульта и поступлением доходов в бюджет страны. Расходы на печать и гонорары — мои. Это вот план-минимум моих личных хотелок. Ну а по сельскому хозяйству…

— А это я печатала! — с улыбкой кивнула Вилка. — Память хуже твоей, но все важное помню.

— А про меня — важное? — похлопал на нее ярко-зелеными Сережиными глазками.

— Очень важное, — погладила меня по щеке она.

Впереди начали клубиться тучи, мы вернули «крышу» на место и поехали дальше. Дождь начался вместе с грунтовкой, Виталина включила дворники, фары (потемнело) и сбавила скорость.

— И сразу так уютно стало, — уселся я поудобнее.

— Дольше добираться будем, — хитро прищурилась на меня Вилка.

— Я только рад, — послушно улыбнулся я. — Смотри какая пастораль: пастух гонит стадо коров, пока над лесом полыхает молния!

Переждав гром, девушка призналась:

— Я очень рада, что тебе весело — после всего случившегося ты имеешь право немного отдохнуть.

— Я же «ленивая жопа»! — напомнил я. — Поэтому и не уставал. А отдыхать — природное право любого индивидуума. Если ничего не делать совсем — умрешь с голоду. К счастью, с этой стороны мне бояться уже нечего — сердобольный народ юродивого пионера уж как-нибудь прокормит.

Вилка фыркнула.

— Остается работать за признание и увеличение личной власти. Мне очень удобно всего четырнадцать, поэтому я могу ну вообще не торопиться! К тому же слава — она тоже как капитал, самовозрастает, если ее немножко подпинывать. Здесь, — указал пальцем вниз, где под днищем УАЗика проносилась Родина. — Меня знают все. Осталось подмять ближнее и дальнее зарубежье — и тогда мне разрешат строить в моем ручном совхозе хоть казино и стриптиз-бар. Но открывать ни то, ни то мы, конечно же, не будем, — на всякий случай уточнил я.

— Еще бы — на ипподром-то все время жалуются, какое тут казино, — рассмеялась она.

— Представь, что я — обычный, возмущенный наличием в социалистической стране самого настоящего тотализатора, пионер, а тебе нужно объяснить мне, почему ликвидировать ипподром нет никакого смысла, — решил проверить чистоту понимания секретаря.

— Всегда найдутся люди с повышенным пристрастием к азартным играм, — пожала она плечами. —